(no subject)

Хуан Матеос, S. J. (1966 г.): Фактически, идея "мира" в Литургии может быть понята двумя путями. Первый, как мы видели в цитате из Златоуста, предполагает мир как предварительное условие принятия нашей жертвы Богом [Мф.5:23-24]. Мир не снисходит с престола на верных через священников и диаконов, но им делятся друг со другом присутствующие на Литургии: священники со священниками, диаконы с диаконами, верные с верными. Этот мир имеет смысл примирения со своим соседом. Это основная идея мира в византийской Литургии.
Другое понимание мира присутствует в римской Литургии. Христос - наш Мир, Он Тот, Кто примирил Небо и землю, и человека с его Небесным Отцом. Поэтому целование мира совершается после пресуществления Даров, как результат совершённого Христом искупления. Служащий берёт мир с алтаря, передаёт его диакону, и дальше всем верным.

По-моему, надуманное противопоставление. Вернее, общая (не только католическая, как некоторые любят рассказывать) сакраментологическая аберрация, когда читаемое Слово не воспринимается как таинство - в то время как оно, будучи в той или иной степени "развёрнутости" неотъемлемым компонентом любого таинства, собственно, и делает его таинством. (Напомню, что единым Таинством Церкви является, согласно Кол. 1:27, "Христос в вас" - или "с вами", "посреди вас"). На уровне чинопоследования, литургических жестов и пр. тАинственный характер Евангельского чтения, между тем, подчёркивается и на востоке, и на западе. Православный епископ, например, на это время слагает с себя омофор: символ уступает место Реальности, образ Доброго Пастыря - особому присутствию Первообраза.

Как справедливо указывает автор, в IV веке и ранее "целование мира" совершалось после Литургии Слова перед Евхаристическим каноном (и проскомидией, прежде чем она была смещена в начало Службы и вынесена за её скобки). Таким образом, оба "понимания" мира налицо: мир служит условием евхаристического приношения - но он и не приносится верующими с собой, а исходит от Христа как единственного Источника мира, явленного в данном случае не в освящённых Дарах, как в римской Мессе, а в звучащем Слове. И с вектором преподания мира "от священника через дьяконов к верным" тоже всё в порядке: он засвидетельствован в диалоге "Мир всем" - "И духови твоему" (так же и в ряде западных чинов. В римском - "Господь с вами") и в дьяконском ектенийном призыве "Миром (т.е. в мире) Господу помолимся".

Непонятно, почему "приготовительный" смысл целования мира о.Хуан называет "дополнительным" и считает его особенностью только византийской Литургии. В латинской его наличие тоже очевидно - примирение с ближним как условие достойного причащения Святых Таин. Но вот условием Приношения оно при таком порядке уже не оказывается. В результате чего само Приношение естественно воспринимается как дело исключительно клира. В византийской Литургии такому малохристианскому пониманию (само собой разумеющемуся, впрочем, для "школьного богословия") препятствует предваряющий Анафору возглас, обращённый ко всему собранию: "Станем добре, станем со страхом, вонмем, Святое Возношение в мире приносити". Звучащий почти непосредственно после целования мира, с относительно поздней вставкой чтения (сейчас - пения) Символа веры.

Во всяком случае, недавний прозрачный намёк Конгрегации богослужения и таинств на то, что полученное движением неокатехумената "разрешение обмениваться миром до жертвоприношения, а не после него" может быть вскоре отменено "дальнейшими указаниями", увы, симптоматичен. Шажок в сторону клерикализации, ага...