Фарисеевка

По данной проблематике за пару месяцев написано столько много и преимущественно такого смешного и наивного, что самое разумное на данном этапе - не участвовать и не комментировать, а благодарить Бога за дивные пути Его, которыми достигается брожение общественной мысли там, где, казалось, всё было намертво зацементировано.

Но вот ещё в конце марта о. Фёдор Людоговский (ludenhoff) тезисно и ёмко раскрыл самую суть. Отец Фёдор находится на том интересном пути, к которому принято цеплять модный ярлык "расцерковление" - на самом же деле это процесс постижения надконфессиональной и метадогматической природы Церкви Христовой, тайны действия Её в мире сем как раскрытия века грядущего. Из такой позиции видишь важные вещи в правильном ракурсе и находишь правильные слова для их выражения ))

---

Я обещал написать о не магической, "альтернативной" евхаристии. Но если я сейчас примусь писать богословский трактат, то это будет смешное и жалкое зрелище, потому что я ну совсем не богослов. Поэтому привяжу свои рассуждения к конкретному поводу — служению литургии онлайн.

Начнем с того, что мы имеем в наличии: священники служат литургию за закрытыми дверьми, миряне смотрят ее по интернету (или по телевизору). При этом священники причащаются, а миряне нет. То есть здесь мы имеем в новых декорациях довольно стандартную ситуацию (о которой я в свое время довольно много писал): человек молится "за литургией", но не причащается. Только теперь такой молитвенник находится не в храме, а у себя дома.

ОК. Если человек именно этого хотел, то и прекрасно. А если он всё же хочет причаститься?

И тут многие вспоминают о так называемом духовном причастии. Наверное, у этого понятия есть глубокие корни и глубокомысленные обоснования, но для меня это выглядит так: по техническим причинам (как сейчас) или в результате (не)праведного отлучения (как некто негде) я не могу причащаться физически; однако я могу причащаться духовно -- в собственном уме, сердце и т. д. То есть лжицу мне в рот никто не положил, но я всё равно как бы причастился.

Ладно, если кого-то устраивает такой вариант — очень хорошо. Но устраивает он явно не всех.

Тогда мы идем дальше. Тут уже речь идет о виртуальной литургии. А именно: священник у себя дома (либо, как сейчас, в храме) совершает литургию, а миряне сидят по домам. Каждый ставит перед экраном хлеб и вино. Правильно поставленный священник читает правильные слова — и вот, у каждого из участников литургии совершается евхаристическое чудо, каждый может отдельно (и, вместе с тем, в единстве с другими) причаститься, как если бы он был на литургии в храме.

Здесь мы видим некое новаторство (оказывается, для Бога и для верных расстояния не важны, экран не помеха, современные средства коммуникации вполне могут быть задействованы и адаптированы для нужд христиан).

И всё же в этой картине нетрудно заметить инерцию мысли. В новом антураже -- всё то же прежнее магическое мышление. Нам по-прежнему нужен иерей (йиэреус = жрец), который произнесет правильные слова. И нам нужна особая пища, которая — нам это важно — должна претвориться в тело нашего Бога.

А может, посмотреть на всё это с другого бока?

Тело Христово — это не только евхаристический хлеб. Телом Христовым, как мы все помним, апостол Павел именует Церковь. И мы легко соглашаемся с тем, что это метафора. Никто не пытается отрезать голову у отца Иоанна, приладить ее к туловищу Василия Петровича, позаимствовать руки у Маши, а ноги — у Кати. Ведь нет такой идеи, нет такой задачи? Нет, ничего такого нет. Мы прекрасно владеем языком символов и метафор, мы осознаем, что мы, христиане, сохраняя свои собственные головы, руки и ноги, вместе с тем образуем богочеловеческий организм, участвуем в единении Творца и творения.

И если так, то почему же нам так важна эта чудодейственная составляющая евхаристии? Почему христиане на протяжении многих веков наделяют особым статусом хлеб и вино, которые они приносят в своем собрании Богу? Собрание верных — это и есть богочеловеческое тело. И хлеб и вино -- это видимое, вещественное выражение взаимной любви христиан. Если христиане — единое тело, то и хлеб с вином тоже становятся богочеловеческим телом и кровью. А если в нас нет единства, нет любви, если нас ничего не объединяет, кроме древнего ритуала, — неужто тогда что-то изменят слова, произносимые жрецом?

И если мы вернемся к онлайн-литургии, то мне видится, что главное здесь — не поставить перед экраном свой стаканчик с вином. (Вот смеялись же все над Чумаком, заряжавшим воду тридцать лет назад, да?) А главное -- это то, что христиане, преодолев расстояние, преодолев разного рода технические трудности и собственные немощи, собрались вместе. И вот то, что они собрались, — само по себе уже таинство и благо. И совсем не обязательно, чтобы один из них был профессиональным жрецом. И не в том суть, чтобы прочесть определенные слова из правильной книги. И не так важно, что именно будет стоять у них на столах. А важен сам факт собрания и единства в любви (что бы ни означало это изрядно затасканное слово).

Да, я понимаю, что картина, изображенная в последнем абзаце, для кого-то размывает все границы. Что ж, отчасти так оно и есть. Те границы, которые мы тщательно прорисовывали в течение веков, — они бледнеют у нас на глазах, тают в прямом эфире. И вдруг оказывается, что тебе ближе и роднее не бородатый мужик с сальными волосами, с которым ты четверть века ходишь в один храм, а католик, или лютеранин, или адвентист на другой стороне земного шара. (А бородатый мужик, в свою очередь, тоже найдет себе единомышленников и сомолитвенников через интернет. И пусть им тоже будет хорошо.)

И, может быть, мы доживем до того времени (да мы, собственно, уже и дожили до него), когда представители разных религий и внерелигиозных мировоззрений смогут собраться за одним столом и преломить один хлеб. Потому что у нас один Бог, и этот Бог сотворил весь этот мир, и мы все носим одну и ту же ДНК и произошли из одной и той же звёздной пыли. Нам нечего делить. Мы все — дети Божьи, дети того, кто сказал нам: "Вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы".

Реальная история Церкви (понятия Церкви и христианства для меня тождественны, ни единого дня и часа после моего обращения более тридцати лет назад я не отождествлял Церковь с некими институтами или, прости Господи, конфессиями), её мейнстрим - сплошной Out of Character (OOC) Христа с эпизодическими попаданиями в характер, сияющими, как звёзды в ночи.

И свет ВО ТЬМЕ светит, и тьма не объяла Его...

Христианская жизнь - фанфик с мучительными попытками попасть в характер.

Наивно-фикрайтерский подход - формирование своего хэдканона, украить некий сегмент ночного неба, игнорируя находящееся за его пределами, вместе со всем проблесками. Поиски того или иного "золотого века" в церковной истории, опора на тот или иной корпус текстов как нереализованный идеал, подход к самим текстам с бритвой по методу царя Иоакима - всё это заведомо тупиковые пути, вхарактерность на которых случается вопреки им, а не благодаря. Сбоит система определения "свой-чужой", "истина-ложь" - в действительности тьма в пределах искусственно очерченного сегмента, принятого "своим" - та же тьма, что и внешняя, и свет за его пределами - тот же свет, просвещающий всякого человека, приходящего в мир.

Христа OOCят, каждый по-своему, уже человеческие соавторы канонических Священных Писаний - именно поэтому Соавтор небесный, пишущий историю, обеспечил в их корпусе полифонию голосов и предотвратил канонизацию текста Диатессарона и прочих попыток сводных компиляций по образцу Торы из четырёх источников и четырёх составных частей. Авторское многоголосие не только создаёт необходимый стереоэффект для отражения и восприятия иконы Иконы Бога невидимого, но и даёт понять ущербность, непредельность всякого отдельного взгляда.

С неизбежностью включая твой.

Звёзд в чернильной тьме на самом деле не так уж много, чтобы позволять себе роскошь зашоривать угол зрения - даже границами христианской догматики, которые суть нифига не границы, а компас и карта для навигации в океане реальности. Закваска Царствия Небесного за две тыщи лет проникла достаточно глубоко - не в появлении света там, где его раньше не было, а в нашей способности видеть его там, где он всегда был, как апостолами на горе Преображения. Посему да воспримем с благодарением Богу любой проблеск света как Свет и окружающее его тёмное небо - как контекст, позволяющий ему воссиять во тьме.

И, разумеется, интенцией жизненного фанфика должно быть не вместить эту картину (что невозможно), а встроиться в неё посредством всяких взаимно скрепляющих связей. Парадигма постмодернизма для такой цели достаточно функциональна. Как, впрочем, и все остальные для своего времени.

...с чего всё началось ровно четыре месяца назад.

Отнюдь не с протеста против срыва евроинтеграции.

И не с протеста против режима Януковича, всеобщие надежды на мягкий уход которого обрушились вместе с этим срывом.

Народ Украины слишком умён, чтобы тратить себя на борьбу со следствиями, а не с очевидной всем причиной.

Поэтому начался Майдан с этого:



Этим и закончится.

Казнью бесноватого фюрера, поджигателя Третьей и Последней в прямом эфире.

Если, конечно, я ошибаюсь, уже пятнадцатый год ( осторожно, ересь! )

...никак не могут понять, что у нас происходит - показываю наглядно:



Комизм ситуации (с точки зрения российского наблюдателя - так и цельный абсурд) в сопоставлении картинок. В правой картинке самой по себе - её трагизм.

Но картинки, как водится, лишь для-привлечения-внимания. Если серьёзно, то на вопрос "чего мы хотим" ответить легче всего. Вот в эти самые дни 22 года назад мы на Всеукраинском референдуме подавляющим большинством голосов подтвердили независимость страны, делегировав Кравчуку вбить своей подписью под Беловежскими соглашениями символический гвоздь в крышку сдохшего и смердящего СССР. Сегодня на площадях народ протестует прежде всего против проекта СССР 2.0 - Таможенного Союза, в который его под евроинтеграционную риторику усиленно толкает нынешняя власть (впрочем, любят её и выражают свою любовь на Майдане не только за это). Да, это вопрос чисто политического характера, а пресловутая Угода об Ассоциации Украины и ЕС, поезд которой, если кто не заметил, давно ушёл и в ближайшем будущем не вернётся - лишь знаковый повод. Об этом мало говорится вслух, но это так.

Но следующий вопрос, который должен звучать - "Как мы этого добиваемся?" Вот тут всё гораздо неопределённей. Вчера я написал в Фейсбуке: "Способность к мирному протесту - критерий зрелости нации. Этот экзамен надо ВЫСТОЯТЬ или всё бессмысленно". С каждым днём это становится всё труднее.

И дело только не в том, любі друзі, что провокаторы - это не только качки в балаклавах и с арматурой на Банковой, но и те, кто с трибуны бросает в толпу слово "революция" вместо хорошо рифмующегося "конституция".

Дело в первую очередь в самой толпе, в том, что она ещё слишком толпа. Нам не только далеко до высококультурных афроамериканцев, осуществивших под водительством сщмч. Мартина Лютера Кинга борьбу за свои права мирным путём. Они, в конце концов, христиане, а мы в большинстве своём язычники, особенно здесь, на юго-востоке. Беда в том, что мы и в собственную историю вглядываемся избирательно, особенно в недавнюю. У нас чересчур громко гремят в заднице "червоні блискавиці революцій, бунтів і повстань", заглушая мысли об альтернативных путях. Мы научились кричать "Героям слава!" и вдохновляться примером повстанцев УПА, но не живём в наследии советских диссидентов, Украинского Хельсинского Союза, в их настойчивом требовании к власти соблюдать собственную Конституцию и подписанные международные соглашения, в упорном стоянии, требующем больше мужества, нежели резкие движения, в их виктимности, готовности заполнить очередной пробел в жидких рядах, чтобы в самом ближайшем будущем отправиться в мордовский лагерь вслед за предшественником.

Слишком много непонимания - зачем мы здесь стоим, слушая сказки трёх богатырей, вместо того, чтобы действовать?



А значит, с каждым днём бодания упитанных тельцов "оппозиции" с дубами "власти" на фоне народного протеста растёт опасность той самой искры, из которой возгорится пламя. Совершенно нежелательное.

Настроения народа слишком поляризованы. Не так, как у восточнославянских соседей, где пассивных сторонников власти абсолютное большинство, но достаточно. И не с границей "по Днепру, чуть правее", как бредят забугорные "знатоки", а размазано в близкой пропорции по большинству областей. А значит, власть, сменённая под напором, форсмажорным путём, по определению станет властью и выбором только части населения. И проблемы таким образом, не просто останутся, но максимально заострятся.

События девятилетней давности должны были научить, что не бывает власти "нашей" и "не нашей", "хорошей" и "плохой". Любая государственная власть противостоит народу по самой сути государства - "аппарата насилия одного класса над другим", как должен твёрдо помнить любой, кому за сорок и кто сдавал общественные дисциплины не за минет преподавателю. Оппозиция - завтрашняя власть с такой же кармической необходимостью, как барашек - завтрашний шашлык, а шашлык - завтрашнее дерьмо. Со всем отсюда вытекающим. У беспартийных протестующих должно быть чёткое размежевание интересов и чёткое его осознание.

До тех пор, пока этого недостаёт, остаётся опасность и тревога. И возрастает нужда в молитвах. Не за тех или этих, а о свышнем мире и спасении душ наших. Это как на экуменических молитвах - о единстве "путями, Тебе угодными", и кто не говорит "Аминь", тот москаль, тому вообще никакое единство не нужно, тот не собирает со Христом, а расточает против Него. К сожалению, сегодня есть те, кто жаждут кровопролития, и совсем не важно, по какую они сторону баррикад. Главное, не оказаться, потеряв голову, по одну сторону с ними. Впрочем, как писал Стус в одном из открытых писем советским вельможам, у баррикад есть только одна сторона - держащая оборону. "Не защита, а нападенье стать должно лозунгом масс", - тезис совсем другого вождя. Идол которого таки не мешало бы повалить за компанию с йолкой - но паки и многажды лучше научиться наконец уходить от его заветов.

По поводу ailoyros, Комбинат ритуальных услуг; pretre_philippe, Церковная общинность или дальнейшая индивидуализация: что впереди?.

Представляется вполне очевидным, что для Церкви возможны лишь два теоретически возможных способа существования. Либо - в хорошем смысле! - секта, оппозиционная "внешнему" социуму (хотя в идеале миссионерски к нему открытая), либо встроенный в него институт.

Предполагаемые при второй модели отсутствие, формальность или максимальная заниженность порога вхождения закономерно и неизбежно ведут к тому, что внутреннее иерархическое устройство из структуризации единого организма ("взаимно скрепляющие связи, дающие телу приращения для созидания себя в любви", Еф.4:16) превращается в стратификацию. Иными словами, порог вносится вовнутрь (подобно тому как в славянской традиции название "Царские врата" оказалось незаметно перенесено со входа из притвора храм на вход в алтарь), разделяя "клир" и "лаос" - в то время, как официально речь по прежнему идёт о делегировании "по жребию" осуществления царственного священства народа Божия (де-факто превратившегося в фикцию: "лаос" растворяется в "космосе", так что русское название "мир" оказывается очень даже уместным для описания этой новой реальности). Поскольку налицо обслуживающий персонал ("служители") и обслуживаемые, сии услуги оплачивающие, то и отношение к "церкви" как к комбинату ритуальных услуг с претензиями за качество обслуживания и защитой прав потребителей не только естественны, но и легитимны. По крайней мере, в современной общественной парадигме.

Другое дело, что, в принципе, столь же очевидно: из этих двух моделей право на существование имеет только одна. Первая. Образом второй во всех её исторических манифестациях, вернее, пределом её развития, является вавилонская блудница. Историческая эпоха, традиционно, хотя и несправедливо (в действительности Миланский эдикт закладывал скорее современные - и апостольские - принципы отделения религии от государства) называемая "константиновским периодом", создавала пищу для культивировании второй. Но прямо пропорционально степени секуляризации Церкви формируются структуры "сектантского" типа - монастыри и братства - восстанавливающие порог между Церковью и "космосом" для осуществления в себе модуса церковного бытия.

Эпоха эта ушла в историю (смею надеяться - навсегда), заложив основы новой общественной парадигмы, и Российская ПЦ вплотную подошла к осознанию необходимости её осмысления и рецепции ещё на Поместном соборе 1917-1918 гг., намеченные вехи которого будут во многом успешно развиты "парижской школой" (в основном уже в "американский" период), а у католиков реализованы на Втором Ватиканском соборе. Причины современного кризиса Церкви - в слишком робком движении по намеченному пути (а для сегодняшней РПЦ - фактическом отречении от него), слабом понимании безальтернативной необходимости перестройки по "сектантскому" образцу. С немалым скрипом введённая в РПЦ (хотя бы формально) обязательная предкрещальная катехизация и инициированный вопрос о частоте причащения и необходимом минимуме подготовки к нему (в сегодняшнем справедливо критикуемом виде, увы, вполне органичном и единственно возможном для наличной ситуации "комбината ритуальных услуг") виснут в воздухе без перестройки Церкви в Секту, которой она обязана быть по своей (человеческой) природе, при фактическом отсутствии (да и юридическом, по букве действующего Устава) приходского устройства и т.п.

Здесь, кстати, ответ на вопрос, также часто всплывающий в последнее время: справедливо ли говорить о сектантстве "сысоевцев" или, скажем, внутрикатолических традиционалистских движений. Действительно, признаки, которые обычно ассоциируются с "сектантскими" (в первую очередь, внутренняя организованность, пресловутая общинность, с неизбежностью капсулирующая от "большой Церкви"), им свойствены в меньшей степени чем их условным "антиподам" - "кочетковцам", католическим неокатехуменам. Но сектантство "антиподов" является сектантством самой Церкви, её природой, в том числе и определённая оппозиционность по отношению к "большой" (читай: "секуляризованной", "окомбиначенной") Церкви - та же, что у монашества и других форм "посвящённой жизни". Что же касается нынешних "традиционалистов" и неоохранителей, то их пафос - в ностальгии по "константиновской" модели Церкви, интегрированной в "мир", которая является не только антицерковной и антиевангельской, но и неосуществимой в современной реальности. То бишь эти движения являются сектантскими как по отношению к Церкви-Секте, так и по отношению к действительности.

Первые дни Страстной седмицы Господь занимается преимущественно тем, что обламывает мессианские чаяния толпы и учеников. Собственно, очищение Храма стало единственным понятным и в какой-то мере ожидаемым событием. Дальше проповедуется не то, не так и не о том - вернее, ожидаемые речи постоянно выруливают на нечто несообразное представлениям аудитории.

Контрапунктом, согласно синоптикам, стало пророчество о разрушении Иерусалима, где Иисус, казалось, однозначно даёт понять, что апокалиптический Сын Человеческий (о котором Он до сих пор говорил в третьем лице, но так, что оставалась возможность толкования - о Себе ли говорит или ждать другого) - не Он, что Его триумфальный въезд в Иерусалим не есть ожидаемое пришествие Сына Человеческого, которое, оказывается, только предстоит, предваряемое чередой катастроф. Согласно Иоанну такой переломной точкой стали слова о "вознесении (распятии) Сына Человеческого": "мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек; как же Ты говоришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому? кто Этот Сын Человеческий?"

Христос, подыграв нашим религиозным представлениям, разрушает их, оставляя наедине с выбором.

Выдать ли Его (неважно, каким мотивом руководствуясь - то ли озлобившись от крушения своих мессианских надежд, то ли подталкивая, провоцируя Его явить Себя в силе) - или отереть Ему ноги своими волосами, приготовить Его тело к погребению.

Ожидать ли иного (антихриста) - или понять, что проблема в самих твоих ожиданиях, что Мессия - это не то и не том.

Подхватить новомодный тренд "расцерковления" - или принять как факт, что твоя былая церковность - обычное сектантство, не имеющее ничего общего с Христом и Его церковью, и тебе надлежит не расцерковляться, а воцерковиться в Его смысле, а не в смысле никчёмной религии, которая с треском сгорит в огне Его дня.

И дело не в том, какой выбор ты считаешь правильным на интеллектуальном уровне, а в том, какой реально сделаешь, не лицемеря с самим собой.

Или дашь Ему, наконец, возможность изменить себя в соответствии с правильным выбором...

...(ну, то бишь "я верю во всё, во что верует Церковь, хотя не знаю, во что она верит") в том, что сама Церковь - объект веры. Для того, чтобы "верить Церкви" следует как минимум иметь представление о мистике Тела Христова и умозрительно абстрагировать её от институциональной оболочки. Без чего имеем обычные "упование на сынов человеческих", то бишь идолопоклонство как оно есть. "Что ты называешь Меня благим? - окорачивает Господь богатого юношу. - Никто не благ, как только один Бог". Эпитет, надлежащий Ему по праву, Спаситель отклоняет, потому что в устах не исповедующего Его Богом он оказывается обожествлением человека (шибко озабоченным в последнее время тем, чтобы Писание толковалось "не иначе, чем изъяснили Отцы", на всякий случай напоминаю, что именно так толкуют эти слова и свт. Иоанн Златоуст, и блаж. Иероним, и вообще это общее место).

Именно культивированием "веры угольщика" в людях, интеллектуально вполне способных к "разумному (λογικη) служению" (Рим.12:1) и опасна неумеренная защита вещей, которые сами по себе вполне нейтральны, а в иных обстоятельствах даже полезны - церковнославянского (церковнокитайского и пр.) языка, "тихого" чтения священнических молитв, закрытых Царских врат, высоких иконостасов и т.п. Я считаю её совершеннно недопустимой и исходящей от лукавого, если она преследует именно такую интенцию - "затемнить ясное", искусственно поднять планку понимания, заменив его псевдоблагоговением перед мнимой сакральностью (сейчас даже не говорю "дистанцироать народ от служения" - это уже следующий уровень). Но и благие намерения оцениваются по результатам. Второе южнославянское влияние в церковных текстах и никоновская книжная справа были направлены как раз на то, чтобы "прояснить тёмное", приблизить "простецов" к пониманию старательно калькируемго греческого оригинала в противовес упрощающим прежним переводам (тогда же, кстати, окончательно приживается калька "православие" взамен смыслового перевода "правая вера"). Итог, однако, оказался едва ли не прямо противоположным: новые тексты в целом непонятней и хуже воспринимаются на слух, нежели дониконовские, дальше отстоят от живого языка, как XVII века, так и нынешнего. В результате мысль скользит по поверхности выспренных слов, сплетение которых, чуждое русскому / украинскому синтаксису, не даёт проникнуть в смысл.

Проблема, однако не в этом, а в том, что критическая масса людей реагирует на такое положение вещей словами Стаса Давыдова с соответственной дурацкой интонацией: "И это horror show хорошо!" Сформированный тип псевдоблагочестия в сознании многих отождествляется с православием, и бороться надлежит именно с этим отождествлением, а не с теми литургическими и паралитургическими фуфыськами, в которых оно находит себе опору и сакрализующему сохранению которых способствует. Они сами отомрут или сохранятся ровно в той мере (может статься, в гораздо большей, чем мне кажется), в которой нужно, когда в мозгах прояснится - а вот директивная их ломка "сверху" сама по себе ничего не прояснит (вспомним скепсис прот. А.Шмемана по отношению к "литургическим реформам" как таковым, без предварительного осмысления существующей практики, в результате котрого она органически будет корректироваться соответственно "закону веры", а не меняться по предписанию).

И уж полным неадекватом является отождествление такого сна разума и сакрализации статус кво с "преданием". Вообще забавно (эвфемизм для "трагично"), что слова "традиция" и "консерватизм" воспринимаются в одном семантическом поле, хотя означают если не противоположные вещи, то по крайней мере, разнонаправленные: сохранение и передача, по большому счёту, исключают друг друга. В лучшем случае первое может служить условием для второго, и то до определённого предела. О пределе - см. (молитвенно, а не "скользя по словам") притчу о талантах / минах, принцип "сберёгший душу потеряет её", "если пшеничное зерно не умрёт, то останется одно" и т.д...

Лаконично сформулировал то, что я твержу давно и многословно

( Цитаты )

Главная тайна Библии (Surprised by Hope). Настоятельно рекомендую, как и другие его вещи. Хотя с некоторыми акцентами в этой книге трудно согласисться - в частности, с интерпретацией Вознесения в большей мере как телесной "сокрытости" Христа, правящего из столицы в то время, как христиане осуществляют своё небесное гражданство в колониях, нежели уже осуществлённый теозис воспринятой Им человеческой природы, а в Нём - и членов Его Тела (хотя об этом также говоорится). Это, в свою очередь, связано со слабо раскрытой темой самой Церкви как нового творения, а не только таинств, которые скорее "тонкие места" в её жизни, чем нечто иноприродное ей по сути.

Впрочем, акценты эти по-своему объяснимы и волне оправданы. Нет, не "расцерковлённостью англиканства" - по крайней мере, не у автора, а у целевой аудитории (для меня, признаться, стала культурным шоком необходимость разъяснять осноповополагающий характер для христианского мировоззрения веры в телесное воскресение мёртвых и даже Самого Христа, как и других, казалось бы, очевидных для любого заурядного прихожанина вещей), причём на самом деле речь о вполне интерконфессиональной проблеме, буйным цветом благоухающей и в церквах с безупречным апостольским преемством, наипаче же сами-знаете-у-кого. Коль скоро "Церковь" воспринимается не в сакраментальном, а чисто-конкретно в институциональном смысле (а увернёшься от этой Харибды - и уже точит зубы Сцилла пиетизма... или индивидуального мистицизма... головы-то у неё разные - задница одна), то лучше уж подчеркивать дистанцию этой налично-эмпирической "Церкви" от Христа, как настойчиво делает Райт, чем их тождество. Эта экклезиологическая двойственность, в конце концов, ясно обозначена уже в Писаниях Нового Завета в соответствии с принципом осуществляемой эсхатологии "наступает - и настало уже": с одной стороны, уже Тело, с другой, ещё Невеста, "одна плоть" с Господом лишь в призвании, в заданности а не данности. И, грубо говоря, вредно читать послания Ефесянам и Колоссянам, не проштудировав прежде основательно послания Коринфянам и Галатам и не избавившись от розовых очков триумфализма.

Маленький тизер из неопубликованного куска. Посвящается всем, ‹внєзапно› открывшим для себя как всё плохо в МП (как будто было лучше вчера и третьего дня), ‹по странной случайности› именно тогда, когда началась её медийная травля, развязанная властями.

( Read more... )

1. Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. (Ин.18:36)

"Защитники святынь от поругания" методом рубки ушей, прямо запрещённым Господом, должны быть честны перед собой и Богом, понимая, что защищают не Его царство, а то, которое от мира сего. И не успокаивать совесть вырванной из контекста цитатой Златоуста (у которого можно найти немало высказываний противоположного характера). Есть только один легитимный способ защиты святынь - ценою собственной жизни. За это канонизируют, а за рубку ушей, даже при защите святынь, по акривии на три года лишают причастия, а священника извергают из сана.

2. Происходящее в России - зеркальное отражения суда над Христом: Пилат вынуждает Каиафу брать на себя ответственность...

И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное. И, закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него.

Идеальная миссионерская ситуация!

И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами. И все засвидетельствовали Ему это

То бишь сказали "Аминь", согласившись, что Он и есть пророческий Раб Господень. Идеальный результат!

и дивились словам благодати, исходившим из уст Его

А Он вместо того, чтобы "ковать железо, не отходя от кассы", целенаправленно настраивает против Себя аудиторию:

Он сказал им: конечно, вы скажете Мне присловие: врач! исцели Самого Себя; сделай и здесь, в Твоем отечестве, то, что, мы слышали, было в Капернауме.

Сразу - несправедливое, на первый взгляд, обвинение в недоверии Ему, которое никак не просматривается в вышеописанном, оскорбительная для назаретян версия о мотивах их невысказанного желания увидеть чудеса Божии, творимые через избранного Им земляка.

И сказал: истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве.

То есть ещё, получается, и не Он на них наехал с напраслиной, а они-де Его не принимают!

Легко представить, как быстро улетучилась первоначальная благожелательность... А Он, словно не желая оставить им шанса задуматься над Своими словами, понять их правоту, начинает грузить совсем неудобоваримыми примерами.

Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую; много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина

Тут, полагаю, вся синагога облегчённо вздохнула: оказывается, это просто обманщик и богохульник! Если бы он чем-то вразумительным объяснил нежелание прославить своё отечество, тут было бы о чём спорить и к чему прислушиваться. А тут, выворачивая по-сектантски Писание, гонит кощунственную пургу о том, что Бог якобы предпочитает Своему народу сиро-финикийских язычников, псов безблагодатных!

Услышав это, все в синагоге исполнились ярости, - в первую очередь на себя, что дали лжепророку себя обольстить. И естественный результат: "встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его". Сам ведь сделал всё, чтобы его добиться...

И тут же по контрасту Лука описывает Его служение в Капернауме, где Господь не совершает множество исцелений, но и на подобную претензию отвечает спокойно и без провокаций: "Когда же настал день, Он, выйдя, пошел в пустынное место, и народ искал Его и, придя к Нему, удерживал Его, чтобы не уходил от них. Но Он сказал им: и другим городам благовествовать Я должен Царствие Божие, ибо на то Я послан".

Очевидно, в Капернауме, в отличие от Назарета, были достаточно здравы, чтобы это услышать и понять. А видя нарыв в душах назаретян, Христос вместо того, чтобы успокоить его, раздражает и расковыривает, чтобы они сами ощутили его, чтобы увидев свой грех, припудренный благочестием и верой, пришли к покаянию. Метод, который возьмут на вооружение юродивые ради Христа.

К чему я всё это? ( Read more... )

Из-за двух вещей на одну, в общем-то, тему:

1. Иррациональное недовольство разной степени агрессивности многих протестантов в Фейсбуке предлагаемой новой ("маковской") иконкой Biblequote с восьмиконечным крестом. Впрочем, полагаю, немало их православных собратьев по разуму выскажут такое же недовольство, но уже по причине вечно чудящейся "мимикрии под православие".

Для тех и других: программа на протяжении всех пятнадцати лет существования позиционировалось как без-дураков-межконфессиональная, каковой и является по составу в той или иной степени активных участников проекта (а начало актуальной 6-ой версии, если уж на то пошло, положил мой почти однофамилец, обучивший "Цитату" юникоду). Осьмиконечный крест (в странах православной традиции обычно называемый "русским") по замыслу автора логотипа Артура Касымова узнаваемо указывает на Россию как страну происхождения продукта. На мой взгляд, допустим, далеко не самое удачное решение - но, старый русофоб и жЫдобандеровец, я что-то не падаю в истерику и не обвиняю вьетнамца Тимофея в пропаганде "Русского мира"...

Просто не могу вместить, когда изображение креста Христова, независимо от формы и возможных коннотаций, вызывает у христиан негативную реакцию. Вот такое я зашоренное и нетолерантное чмо.

2. Перепалка, которой жена посвятила полночи. Огорчает и двуцветность картины миры, которую демонстрирует sumlenny, и то, что Ольгу наверняка бы не зацепила эта двуцветность, не коснись она divov'а или другого живого для неё человека, не воспринимаемого как рупор чего-то-там, а паче всего, что меня самого огорчает эта двуцветность у людей, с которыми стоишь по одну сторону баррикад, а у представителей противоположного лагеря вызывает злорадство или воспринимается как должное....

Мантра: "Надо по капле выдавливать из себя "партийность" мышления". Сорок раз, с поклонами.

http://qui-credit.livejournal.com/287822.html

С автором этой записи мы лет восемь назад скрещивали копья "чисто за жизнь" (он тогда был ещё молодой, зелёный, православных христиан живых в глаза не видел и наивно думал, что на них можно провести впечатление обычной демагогией), как-то быстро вырулив на вопросы экклезиологии. Кончилось всё, разумеется, истерикой и хлопаньем дверью с его стороны. Согласиться с тезисом о том, что никакой регламентированной модели церковного устройства в Писаниях Нового Завета нет в помине, а разворачивается вектор его эволюции, приспособления к росту и распространения общин, завершившийся уже при младшем современнике апостолов Игнатии Антиохийском, ему, что называется, "вера не позволяла", а возражать было нечего.

Сегодня, перечитав то ли Данна, то ли (о ужас!) Писание, он сам в итоге склоняется к очевидному тезису об отсутствии в апостольское время единой церковной модели, тем более, определённой на все века. Но что характерно, отталкивается от него к мысли не столько об эволюции церковного устройства на протяжении десятилетий (нормальная динамка для любого нового религиозного движения, не вошедшего в стадию стабильности, неизменно наблюдаемая на материале современных сект), сколько о девтеропаулинистском корпусе посланий (хотя выделяют его, разумеется, отнюдь не по факту упоминания "епископов и диаконов" и их развитых функций, которым вполне было время сформироваться при жизни Павла, а по более серьёзным аргументам, как то характерная терминология и вообще лексика). Протестантскому мировоззрению - и консервативному, и, похоже, либеральному - проще вместить тезис о единстве в конкурирующем многообразии с доминантными и рецессивными формами, чем о переходе на протяжении одного поколения к новым формам не навязанным кем-то извне, а органически выросшим в новых условиях.

Я в курсе, что в реальной жизни, как правило, имеет место быть aurea mediocritas между тем и другим, но здесь вопрос восприятия. Для православных и вообще христиан апостольской традиции естественно принимать Церковь как данность, которая, будучи живым организмом, адаптируется к новым условиям. Для баптиста Церковь - заданность, некий конечный набор чётко определённых признаков, соответствуя которым церковью может стать любая группа лиц. Угадайте с трёх раз, какая концепция устойчивей к мировоззренческим кризисам?

Промежуточная концепция - "старообрядчество" в типологическом смысле, во всех своих конкретно-исторических проявлениях. Регламентирующий набор формальных признаков уже не превращает в Церковь кого угодно, но предельно необходим для сохранения Церковью своей идентичности. Штука, казалось бы, тоже стабильная - но стабильная лишь при условии полного вырождения в тип архаического мировоззрения, с христианским слабо сочетаемого и практически неизбежно конфликтующего до окончательной победы того или другого.

http://www.stsl.ru/lib/book11/chap40.htm

Какое жалкое состояние – платить ненавистию за ненависть, обидою за обиду! Чтo, если враг сильнее тебя?.. К чему тогда послужит твоя любомстительность? Разве к ускорению твоей погибели? И при равных силах чего ожидать, если не взаимнаго падения и бедствия? Наконец, хотя бы он был и не в состоянии противостоять тебе, – разве менее страшны тайныя ковы, нежели открытое нападение? А терзающия заботы, а ухищрения, а замыслы, а предприятия, обращающияся на собственный вред, а мучительныя мысли даже о невозможной удаче своей, и еще мучительнейшия – о удаче противника, и наконец самыя удачи, сопровождаемыя самыми великими угрызениями совести, а иногда всеобщим презрением? Ах, сколько терзаний для сердца ненавидящаго, – оно есть ад на земле, пламя геенское!

Что же остается нам для отвращения сих самопроизвольных мучений? Предаться Богу и ответствовать на ненависть любовию, на коварство простотою, на злоумышления доброжелательством, на укоризны полезными советами, на обиды благотворениями, на проклятие молитвами. Вот истинныя оружия противу врага! Сие бо творя, по выражению великаго Апостола, углие огненно собираеши на главу его (Рим. XII. 20). Сколько бы он ни был жесток и окаменен, – твоя кротость поразит нечувствительное сердце, заставит раскаяться в нанесенных тебе оскорблениях. Она обращает гнев его на него самого, – стыд сожигает его. Таким образом любовь ко врагу не только служит средством к твоему спокойствию, но и сильным для него наставлением; ты вступаешь тогда в некоторый род апостольства и делаешься оружием его обращения к добродетели!

По сей-то причине милосердый Бог за одну любовь ко врагам, как бы вменяя нам и те добродетели, к которым возбуждаем других, за одну сию добродетель обещает прощение наших грехов: аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный (Матф. VI. 14).

Удивительно, сл., действие благодати! Как древле израильский народ, угрызаемый змиями, воззрев на медное изображение змия, мгновенно исцелялся от смертоносных своих язв: так человек, уязвленный эдемским змием и зараженный ядом греха, единым воззрением любви на его подражателя, врага своего, возвращает здравие душе своей. Убо в нашей воле есть – иметь врагов и благодетелей. Если мы великодушны и кротки, то они ничего не могут сделать, разве подать случай загладить пред Богом наши преступления. Они сеют плевелы, а мы пожинаем пшеницу: их обиды суть наши заслуги.

Почто же мы теряем из виду столь великое преимущество, которое можем иметь над нашими врагами? Мы смотрим в увеличительное стекло на малейшия невыгоды, от них претерпеваемыя. Не требует ли благоразумие взирать на все с той стороны, которая нам более полезна, а менее огорчительна? Злословят? Благодарите нескромнаго врага вашего: вы узнаете способ исправить погрешности, которых лучшие друзья вам бы не показали. Безчестят, лишают добраго имени? Будьте спокойны; – какой вред для солнца, если какой безумец скажет, что оно мрачно? Так, если неблагонамеренные находят в вашей добродетели пятна, которых она не имеет, это их, а не ваше безчестие. Лишают имения? Нет нужды, если не считали его собственным, но если и иначе думали, то имеете случай узнать истину. Лишают детей, друзей? Сохраните добродетель, и вы соединитесь в вечности; иначе вы и сами для себя потеряны. Угнетают, гонят? Господня земля, и исполнение ея (Псал. XXIII. 1). Гонения человеческия только приближают к царству Божию. Блажени изгнани правды ради, яко тех есть царство небесное (Матф. V. 10). Угрожают смертию? Не бойтесь! жизнь и смерть в одной руке; а кто живет Христу, для того смерть есть приобретение (Фил. I. 21).

Если сии размышления не убеждают вас взирать на врагов ваших без смятения и гнева, взгляните на Голгофу, где небесная премудрость от невежества, невинность от адскаго преступления, Творец от твари, Господь Спаситель от врагов погибших страждет и умирает. Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша. Аминь.

Как хотите, но ни при какой степени изнасилования собственного мозга невозможно понять заключительную фразу в контексте сказанного прежде как указание на три рода врагов, одних из которых следует любить, другими гнушаться, третьих сокрушать. Напротив, речь о том, что даже гнушаясь и сокрушая, следует помнить повеление Господа о любви к врагам.

Понимали это и создатели постсовкого псевдоправославия, заразившего вирусом сегодняшнюю РПЦ - почему и запустили в народ эту цитату в искажённой форме, поставив слова о любви к своим врагам на первое место, так что окончание выглядит как уточнение, ревизия Евангелия. Эта клевета на святителя чудовищна ещё и тем, что приписывает ему идолопоклонство - сакрализацию "Отечества", возносимого наравне с Богом над "своим".

Чудовищной была вера в то, что Господь таки сойдёт с креста и всем вломит (мир, где эти чаяния исполнились, где взошедший на крест Господь сошёл с него как Антихрист, красочно живописует Яцек Пекара). Но это, по большому счёту, просто глупость, сопоставимая по уровню с глупостью Pussy Riot. А вот стремление самим исправить эту "ошибку" Христа - это уже, как ни крутите, богохульство. Настоящее, а не игрушечно-скоморошье.

...ругать сентенции о том, что кричавшие вчера "осанна!" сегодня кричат "распни Его!" Дескать, совершенно не факт, что в этих толпах были одни и те же люди. Но думается, такое стремление убедить себя в этом - классический пример вытеснения, подсознательного ухода от раздражающей ассоциации себя, белых и пушистых с вербными веточками, стройно подпевающих ангельскому "Санктусу" своим "Барух ха ба", с теми, которые "опять голгофнику оплеванному предпочитают Варавву".

А для евангелистов "охлос" - сквозной "персонаж" их повествований. И применение ими именно этого слова к делегатам перед преторией едва ли не было осмысленным. К тому же эта "толпа", так неудачно переводимая у нас "народом", чётко отмежёвывается от "первосвященников и старейшин", которые "возбудили" её голосовать таким образом.

Какими же аргументами можно было склонить "народное" волеизъявление к этому выбору? Как удалось проманипулировать охлосом, о котором сказано, что они боялись его - настолько, что не решились арестовать Господа средь бела дня? Полагаю, с помощью простого софизма: "если Он Мессия, то Бог его спасёт, что и станет свидетельством для всех".

Ведь неотразимая постановка вопроса. Сомневающиеся получают возможность утвердиться в своём выборе. Фанатично уверовавшие - публично доказать с помощью чуда его правоту.

Сколько из тех, кто требовали распятия, делали это с фигой в кармане? Вы, мол, и не догадываетесь, что Он вам щяс всем вломит. Сколько из тех, кто троллили Его на Голгофе словами "сойди с креста", начали это с теплящейся надеждой, что Он действительно сделает это - и лишь с её крушением молитва переросла в насмешку над обманщиком, заставившим их, как лохов, поверить своим басням и заслужившим за это достойной кары?

Уверен, что немало. Иначе не уверовали бы всего через пятьдесят дней тысячи жителей Иерусалима от одного факта апостольской глоссолалии и проповеди Петра. Была почва, была перезагрузка их иллюзий о Мессии-Триумфаторе с видимым Царством: а, значит, Он таки воскрес, скоро вернётся и всем вломит. Он не лузер, позволивший себя распять и моливший о прощении тех, кто это делает (хотя сам ребе Всеволод авторитетно заявил, что Б-г может простить только тех, кто просит прощения), Он только притворился таким на время, чтобы сильнее насладиться унижением своих врагов...

( Зачем я это всё рассказываю? Правильно... )