Фарисеевка

По данной проблематике за пару месяцев написано столько много и преимущественно такого смешного и наивного, что самое разумное на данном этапе - не участвовать и не комментировать, а благодарить Бога за дивные пути Его, которыми достигается брожение общественной мысли там, где, казалось, всё было намертво зацементировано.

Но вот ещё в конце марта о. Фёдор Людоговский (ludenhoff) тезисно и ёмко раскрыл самую суть. Отец Фёдор находится на том интересном пути, к которому принято цеплять модный ярлык "расцерковление" - на самом же деле это процесс постижения надконфессиональной и метадогматической природы Церкви Христовой, тайны действия Её в мире сем как раскрытия века грядущего. Из такой позиции видишь важные вещи в правильном ракурсе и находишь правильные слова для их выражения ))

---

Я обещал написать о не магической, "альтернативной" евхаристии. Но если я сейчас примусь писать богословский трактат, то это будет смешное и жалкое зрелище, потому что я ну совсем не богослов. Поэтому привяжу свои рассуждения к конкретному поводу — служению литургии онлайн.

Начнем с того, что мы имеем в наличии: священники служат литургию за закрытыми дверьми, миряне смотрят ее по интернету (или по телевизору). При этом священники причащаются, а миряне нет. То есть здесь мы имеем в новых декорациях довольно стандартную ситуацию (о которой я в свое время довольно много писал): человек молится "за литургией", но не причащается. Только теперь такой молитвенник находится не в храме, а у себя дома.

ОК. Если человек именно этого хотел, то и прекрасно. А если он всё же хочет причаститься?

И тут многие вспоминают о так называемом духовном причастии. Наверное, у этого понятия есть глубокие корни и глубокомысленные обоснования, но для меня это выглядит так: по техническим причинам (как сейчас) или в результате (не)праведного отлучения (как некто негде) я не могу причащаться физически; однако я могу причащаться духовно -- в собственном уме, сердце и т. д. То есть лжицу мне в рот никто не положил, но я всё равно как бы причастился.

Ладно, если кого-то устраивает такой вариант — очень хорошо. Но устраивает он явно не всех.

Тогда мы идем дальше. Тут уже речь идет о виртуальной литургии. А именно: священник у себя дома (либо, как сейчас, в храме) совершает литургию, а миряне сидят по домам. Каждый ставит перед экраном хлеб и вино. Правильно поставленный священник читает правильные слова — и вот, у каждого из участников литургии совершается евхаристическое чудо, каждый может отдельно (и, вместе с тем, в единстве с другими) причаститься, как если бы он был на литургии в храме.

Здесь мы видим некое новаторство (оказывается, для Бога и для верных расстояния не важны, экран не помеха, современные средства коммуникации вполне могут быть задействованы и адаптированы для нужд христиан).

И всё же в этой картине нетрудно заметить инерцию мысли. В новом антураже -- всё то же прежнее магическое мышление. Нам по-прежнему нужен иерей (йиэреус = жрец), который произнесет правильные слова. И нам нужна особая пища, которая — нам это важно — должна претвориться в тело нашего Бога.

А может, посмотреть на всё это с другого бока?

Тело Христово — это не только евхаристический хлеб. Телом Христовым, как мы все помним, апостол Павел именует Церковь. И мы легко соглашаемся с тем, что это метафора. Никто не пытается отрезать голову у отца Иоанна, приладить ее к туловищу Василия Петровича, позаимствовать руки у Маши, а ноги — у Кати. Ведь нет такой идеи, нет такой задачи? Нет, ничего такого нет. Мы прекрасно владеем языком символов и метафор, мы осознаем, что мы, христиане, сохраняя свои собственные головы, руки и ноги, вместе с тем образуем богочеловеческий организм, участвуем в единении Творца и творения.

И если так, то почему же нам так важна эта чудодейственная составляющая евхаристии? Почему христиане на протяжении многих веков наделяют особым статусом хлеб и вино, которые они приносят в своем собрании Богу? Собрание верных — это и есть богочеловеческое тело. И хлеб и вино -- это видимое, вещественное выражение взаимной любви христиан. Если христиане — единое тело, то и хлеб с вином тоже становятся богочеловеческим телом и кровью. А если в нас нет единства, нет любви, если нас ничего не объединяет, кроме древнего ритуала, — неужто тогда что-то изменят слова, произносимые жрецом?

И если мы вернемся к онлайн-литургии, то мне видится, что главное здесь — не поставить перед экраном свой стаканчик с вином. (Вот смеялись же все над Чумаком, заряжавшим воду тридцать лет назад, да?) А главное -- это то, что христиане, преодолев расстояние, преодолев разного рода технические трудности и собственные немощи, собрались вместе. И вот то, что они собрались, — само по себе уже таинство и благо. И совсем не обязательно, чтобы один из них был профессиональным жрецом. И не в том суть, чтобы прочесть определенные слова из правильной книги. И не так важно, что именно будет стоять у них на столах. А важен сам факт собрания и единства в любви (что бы ни означало это изрядно затасканное слово).

Да, я понимаю, что картина, изображенная в последнем абзаце, для кого-то размывает все границы. Что ж, отчасти так оно и есть. Те границы, которые мы тщательно прорисовывали в течение веков, — они бледнеют у нас на глазах, тают в прямом эфире. И вдруг оказывается, что тебе ближе и роднее не бородатый мужик с сальными волосами, с которым ты четверть века ходишь в один храм, а католик, или лютеранин, или адвентист на другой стороне земного шара. (А бородатый мужик, в свою очередь, тоже найдет себе единомышленников и сомолитвенников через интернет. И пусть им тоже будет хорошо.)

И, может быть, мы доживем до того времени (да мы, собственно, уже и дожили до него), когда представители разных религий и внерелигиозных мировоззрений смогут собраться за одним столом и преломить один хлеб. Потому что у нас один Бог, и этот Бог сотворил весь этот мир, и мы все носим одну и ту же ДНК и произошли из одной и той же звёздной пыли. Нам нечего делить. Мы все — дети Божьи, дети того, кто сказал нам: "Вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы".

Не без неточностей - например, на Златоустовой Литургии, первоначально служившейся только по будням, в молитве на главопреклонение, в отличие от Литургии Василия Великого, не говорится о причастниках; более того, именнно эта молитва, вероятно, и служила отпустом для непричащающихся (которых, судя по известным цитатам из бесед свт. Иоанна Златоуста, немало было и в его время и которые едва ли покидали храм вместе с оглашаемыми и кающимися - во всяком случае, прямых свидетельств этому нет). Да и апологетов "сверхредкого причащения" - по крайней мере, явных - сегодня куда меньше, чем лет десять назад.

Только проблему-то это не снимает...

Когда в крещенский сочельник топ православных новостей выдаёт информацию не о смысле праздника, а "против купаний", это уже какой-то перекос.

http://www.pravmir.ru/pochemu-ya-protiv-kreshhenskix-kupanij/

http://ua.pravmir.ru/pochemu-ya-ne-prygayu-v-prorub/

А верующие Православной Церкви в Америки, две недели назад отпраздновав Крещение, охотно включались в традиционный "заплыв за крестом" (детишки особенно).







(Фотки с Правмира)

Интересно, там тоже с этим воюют или не видят необходимости? Или просто надо больше благовествовать, а не с суевериями бороться?

Но на сей раз не об украинских лютеранах, а о более поздней и более известной волне. История "Евангелической Православной Церкви", 90% членов которой в 1987 году вместе с основоположником, почившим два месяца назад о. Питером Гиллквистом, присоединилась к Антиохийской епископии в Америке, растиражирована достаточно шумно, оставляя в тени судьбу оставшихся 10%. Вместе с тем поредевшая EOC продолжила своё существование и вполне себе дожила до наших дней, хотя в девяностых и нулевых прошла через ряд новых оттоков в православие - уже не к антиохийцам, а в OCA, словно компенсируя пичальку о. Александра Шмемана после встречи с калифорнийской группой - дескать, подлинные американцы, в которых нет лукавства, и которых наши старые мехи вместить не могут.

Не сильно акцентируется тот факт, что к 87-му году EOC уже вовсю служила по византийскому обряду и имела 19 "епископов", управляющих епархиями (большинство, подозреваю, состояли из одного прихода), 14 из которых присоединилось к православию (разумеется, не в "сущем сане"). Вопросом апостольского преемства, похоже, не заморачивались - во всяком, случае, раздел From our Bishops хранит на сей счёт глухое молчание (хотя на сайтах многочисленных мелких новодельных юрисдикций это общее место), упоминается лишь, что Джерольд Гиледж, женатый первоиерарх со скрижалями, пришитыми вместо мантии на странный балахон по мотивам хабитов западных орденов, был ординирован на пасторство братскими меннонитами. Видимо, вопрос епископата решался так же, как "Всеукраинским собором духовенства и мирян" в 1921 году - что, в итоге, и вызывало неудовлетворённость наличным положением дел, стремление быть православными, а не играть в них.

В качестве основного богослужебного чина на сайте приводится Литургия Иоанна Златоуста - бережно сохранённая, без сомнительных сокращений (начинается,правда, сразу с третьего антифона под малый вход - ну так в этих ваших Штатах половина православных так и служит). Альтернативными евхаристическими молитвами (для того же общего чинопоследования) приводятся, помимо анафор Литургий Василия Великого и Иакова брата Господня, также по возрождённым кельтскому и сарумскому обрядам, юзаемым православными западного обряда и биритуальными (в основном непризнанных юрисдикций) в США и вообще в англоязычном мире. Дополнительные ектенийные прошения - из епископальной Book of Common Prayer.

В отличие от скандальной "церкви" Сергия Журавлёва, это никоим боком не "мимикрия под православие с целью прозелитизма" - уже потому, что прозелитизмом в тех краях занимаются православные, используя для мимикрии западный обряд :). В отличие от инкультурационно-литургического движения грузинского баптистского епископа Малхаза Сонгулашвили, определяемым существительным в своём самоназвании явно считают Orthodox, а не Evangelical (другое дело, что таких Orthodox в США в последние годы десятки юрисдикций разной степени карликовости, рисующих преемство рукоположений от англикан / епископалов или старокатоликов, а основанных в основном бывшими пятидесятниками). Но загадочная ситуация с преемством делает вполне правомерным применение к ним сабжевого определением.

Церковь, видимо, крайне немногочисленна и с низкой динамикой роста. Оно и неудивительно - во-первых, на дворе далеко не 1970-е, во-вторых, достаточно специфическая и узкая прицельная группа: те, кто не может ни ассоциировать себя с протестантами, ни примирить в себе некий разрыв между идеализированным образом православия и реальностью, небеспроблемностью существующих православных юрисдикций, а значит, необходимостью, присоединившись к одной и них, принять в нагрузку и её проблемы как отныне свои. Растёт в основном не в своём отечестве, а в Бурунди и Руанде (есть приходы также в Канаде и Швеции).

Тема, о которой заговорили с очередной чаплинской подачи, столь же проста поста по сути, сколь и неразрешима в современных условиях в РПЦ.

Каждому, кто сталкивался с приходской бухгалтерией, знакома эта тенденция: где рискуют отказаться от вымогательств за требы, там начинают жертвовать. Где пытаются решить вопрос, пуская тарелку за службу дважды и трижды, где ненавязчиво ставят тарелочку на пути к аналою для исповеди (что, в отличие от поборов за крещение и венчание является грехом симонии не только по духу, но и по букве канонов - Пято-Шест., 23) - там, на каждой оказывается денюшки пропорционально меньше, так что общий сбор почти не растёт. Сказанное в Мал. 3:8-10 работает - надо лишь уметь правильно понять и применить.

ailoyros резонно связывает вопрос приходской "десятины" с епархиальными отчислениями. Скажу откровенней: если уж напоминать ветхозаветные принципы - то в первую очередь себе, а не настоятелям и прихожанам. То есть вспомнить, что иудейский первосвященник содержался на десятину от левитских десятин (Числ. 18:21-32). Соответственно, вместо выбиваемой с приходов конкретной суммы сообразно каким-то своим нуждам (как правило никоим боком не когерентным нуждам приходским - даже при отрадной тенденции последних лет к разделению МПшных епархий они ещё не воспринимаются как экклезиологическое целое с филиалами в виде приходов, но как надприходская бюрократическая надстройка - здесь одним дроблением вопрос не решить) в общеепархиальный котёл поступает, строго и фиксированно, десятая часть от приходского сбора. Десятая часть от него - в формируемые нынче митропольные округа, от них пятая часть - в патриархию. При таком раскладе может не хватить на имиджевые Лексусы? Не хватит - значит, они вам и не нужны, ездите, как лохи, на Мерсах...

Если бы удалось перестроить систему сверху, если бы этот принцип стал общераспространённым и общеизвестным, если бы финансовая отчётность была доступна каждому члену прихода (если бы ещё понятие члена прихода не существовало для половины из них только на бумаге... хотя в нынешнем уставе умудрились потерять даже на бумаге, даже в виде паллиативной "двадцатки"), то заработал бы тот же принцип, о котором говорилось в первом абзаце, и процентную ставку приходских и епархиальных отчислений, каждый прихожанин считал бы минимумом, который требует жертвовать христианская совесть. У баптистов это работает, у католиков работает, у православных в США работает - почему оно должно не работать для МП? Миф о принудительно-контролируемой десятине у протестантов придуман в начале 90-х как бы не Кураевым в порядке контрмиссии и апологии "православной практики" платы за требы. На самом деле понятие десятин "по закону" и доброхотных приношений по усердию размежовываются только адвентистами и большинством харизматов, для остальных это синонимы. Но и у тех это никем не контролируется, предоставляясь христианской совести (подкрепляемой, впрочем, промыванием мозгов на эту тему в каждой проповеди), никакие казначеи не фиксируют, кто сколько внёс и не сверяют эту сумму с декларациями о доходах. Если есть исключения (как правило, в сектах с "ячеечной" структурой, где касса организуется не по приходскому принципу, а по принципу "братств") то это именно исключения.

Но мы не вчерашние и прекрасно знаем, почему в МП на территории постсовка это не работает. Потому что сформированный в результате советских гонений, делавших невозможной нормальную приходскую жизнь, уродливый феномен "предприятий культово-ритуальных услуг" в девяностые годы был развит как принцип и положен в основу создаваемой системы, названной на новоязе "возрождением православия". Только в последние годы декларируется отход от неё, и то в основном для формы. Вот если бы развязанная нынче Кремлём травля РПЦ имела целью не просто поставить на место, а вылилась бы в урезание дотаций, а главное, в создании для чиновников и братков на местах имиджа недружественной организации, которую правильным пацанам поддерживать западло, то систему ещё удалось бы перетраяхнуть, а так нет.

Не менее важен вопрос не только как платить десятину (контролировать или нет, насколько буквально понимать "десятую часть и т.д.), но и когда. Всё взаимосвязано: "церковный налог", с которым обычно ассоциируются разговоры о "десятинах" в нынешних реалиях "предприятий культово-ритуальных услуг" соответствует статусу церкви как госдепартамента или (что то же самое в новых условиях - например, сегодняшней протестантской Европе) вымирающего и потому охраняемого государством национально-культурного наследия. Сбор "десятин" во время приходских собраний, а тем паче, частных сборищ отдельных групп, братств, сестричеств и общин - пламенный превед "общинно-братской экклезиологии", а равно и всем тусням духовных чад™ всех духоносных батюшек™.

Возвращение "десятинам" церковного, сакраментального статуса с необходимостью предполагает интеграцию их приношения в богослужение - прежде всего, в Божественную Литургию. Здесь не надо изобретать никаких новых форм - достаточно правильно осмыслить и привести в порядок то, что есть. Да, именно свечи и именно тарелочный сбор. Вот, кстати, начать с замены тарелок закрытыми копилками и мешочками, чтобы и народ не отвлекать медитацией над тем, кто сколько положил, и не светить "кесаревыми иконами и надписями" (особенно уместно выглядят червонцы с Мазепой - прямо-таки историческая компенсация за провозглашение ему политической анафемы в построенных им храмах). А в маленьких протестантских общинах видел совсем замечательную практику: во время пения гимна, под который объявлен сбор, каждый желающий поучаствовать отрывает задницу от скамейки и, как в первохристианских церквах, сам приносит "дар к жертвеннику", кладя в денежку в "газофилакию". Или с детьми передаёт.

Принципиальней, однако, момент такого приношения. У католиков оно происходит во время оффертория, знаменуя начало евхаристической литургии верных и составляя как бы единое целое с приготовлением у алтаря Даров к освящению. Трудно предложить более уместный момент как с оглядкой на историческую практику, так и чисто функционально. Проблема в том, что в РПЦ сложилось особо благоговейное отношение к Великому входу и Херувимской (хотя характерная для советских лет ситуация, когда малосведущие прихожане воспринимали его даже более значимым моментом, чем Евхаристический канон, кажется, благополучно ушла в прошлое), с которым для большинства, наверное, туго совместима возня с купюрами. Потребуются многие годы для утверждения такой практики и мудрость, чтобы она стала не профанацией Великого входа, а сакрализацией пожертвований.

Прот. А. Шмеман для возвращения в сознании верующих правильного понимания Великого входа предлагал приурочить к нему подачу просфор с поминальными записками. Думается, здесь не только не снимается проблема нарушенного благоговения, но и осложняется проблемой должного отношения к просфоркам как своему приношению к общей евхаристической Трапезе, а не частного бонуса на общем богослужении. Простой сбор пожертвований приурочить к Великому входу проще. Кстати, ардовская байка про "отложим по печению" в оригинале отнюдь не о проблеме понимания церковнославянского, а о литургическом творчестве - своеобразной деформации шмемановской идеи, с печенюшками, откладываемыми на канунник. Смешно, конечно - но направление мысли, в принципе, верное.

от taki_net: http://morreth.livejournal.com/1679513.html?thread=33616793#t33616793

Самое забавное, что чтение евхаристического канона лицом к народу мне тоже не шибко нравится - но по причинам, диаметрально противоположным тем, которые озвучивают тради.

( Read more... )

К предыдущей записи. Поскольку недоразумения, как там в комментах, время от времени возникают, буду отсылать всех сюда. Хотя мне эти вещи кажутся настолько очевидными, что необходимость их объяснять не перестаёт удивлять.

Итак, под "ритуальным эксклюзивизмом" я имею в виду, естественно, не простое предпочтение тех или иных литургических форм по эстетическим соображениям или по причине большей назидательности сообразно персональному психологическому и ментальному складу. У меня самого такие предпочтения имеются, хотя распространяться об этом, а тем более, о конкретных преференциях, считаю вещью недостойной и неправедной. При всём моём сложном отношении к Честертону фразу о том, что любая ересь почитает часть большей целого, считаю не столько афоризмом, сколько практическим руководством к тестированию на сектантство.

Впрочем, само по себе подчёркивание своих предпочтений грехом тоже не считаю. Разве что не всегда и не везде уместным - как эксгибиционизм за пределами бани или нудистского пляжа. Да и сам, будучи конкретно спрошен, опять же не скрою, что предпочитаю византийскую иконопись постренессасной живописи, а знаменный распев - партесу (как видим, преференции мои отнюдь не оригинальны). Однако попытки представить распевное одноголосие единственно легитимным ("истинно церковным") музыкальным стилем в богослужении считаю ересью, аналогичной провозглашению существования сакральных и профанных языков, а отрицание живописных икон в "итальянской" манере - икноборчеством в самом буквальном смысле. Тем паче считаю неправильным, а в ряде ситуаций - греховным усваивать тусовке единомышленников по эстетическим предпочтениям или даже по склонности к тем или иным духовным практикам "православный" или "церковный" статус...

Что касается термина "старообрядчество" (в широком смысле) или, более адекватно сегодняшним реалиям МП, "неоохранительство". В свете вышесказанного должно быть понятно, что речь не идёт (и не может идти) о неприятии богослужебных форм и элементов, за которые держатся носители этого мировоззренческого типа, ревниво оберегая от актуальных или предполагаемых реформ (церковнославянский язык, Евхаристический канон шёпотом за закрытыми Царскими вратами, чтение Евангелия спиной к Церкви, применительно к западному обряду - причастие под одним видом в уста т.д.) как таковых. Возражение вызывает еретическая мотивация "ревнителей", связываемые ими с этими формами неправославные представления, которыми они дорожат (клерикализм, искусственно создаваемая "сакральная" зашумлённость богослужения и т.п.). Разумеется, это явление вполне симметричное: стремление к реформам, даже в самом "правильном" и желаемом направлении может быть обусловлено неверной и даже еретической мотивацией - размывание догматической определённости, реформы ради реформ и разрыва с традицией, "сообразование с веком сим" как самоцель и саоценность (не путать с соображениями миссии или повышения активной вовлечённости в богослужении). При всей разнонаправленности векторов суть одна.

Из немногочисленных версий русского текста православного богослужения, имеющих не учебную (таких как раз не так уж мало), а непосредственно литургическую направленность, наиболее целостное впечатление производит всё-таки самый почтенный по возрасту (и, заметим, единственный, получивший в своё время благословение священноначалия для богослужебного использования) перевод ирм. Феофана (Адаменко). В первую очередь - благодаря повсеместному использованию (не только в непосредственных цитатах, но также, хоть и менее последовательно, в скрытом цитировании и аллюзиях в молитвах и гимнографии) синодального перевода, слегка поновляемого (иногда уместно - "львята" вместо "скимнов", - иногда поддаваясь соблазну гиперрусификации - повсеместная замена "се" на "это" и другие вполне нормативные и воспринимаемое на слух вещи). Тем самым не создаётся разрыва между Писанием в служебной и "четьей" форме, как это имеет место быть в других переводах, фактически переносящих этот разрыв от славяно-русского билингвизма. Нравится нам это или нет, но именно синодальный перевод со всеми многочисленными его недостатками и глюками остаётся на сегодня для русскоязычного читателя The Bible, которую естественно слышать на русском богослужении (в украинском, замечу, такой проблемы нет, поскольку разные переводы вполне мирно сосуществуют без ярко выраженной доминанты, например, огиенковского. Впрочем, тут ещё срабатывает определяющий ментальность фактор двуязычия и мультикультурализма, слабо выраженный у русских).

Это понимал и С.С.Аверинцев: его перевод Шестопсалмия, практически с самого начала предназначавшийся для богослужения в кочетковском приходе, помимо авторской характеристики "сделанный, в принципе, с древнееврейского текста, характеризуясь, однако, постоянной оглядкой на Септуагинту и в особенности на ритм употребляемого в православном богослужении церковнославянского текста", ориентируется ещё и на синодальный перевод, сближаясь с ним везде, где можно.

И то, что этому аспекту обычно не уделяется внимание, выглядит несколько странно. И по сути в чём-то сродни любимому аргументу противников русскоязычного богослужения: будет ли понятней на русском языке, скажем, Великий канон Андрея Критского (речь обычно именно о нём, потому что именно его всё чаще начинают петь по-русски - в переводе вл. Иоанафана (Елецких) и других), если большинство стоящих в храме слабо знают Ветхий Завет, и половина вспоминаемых лиц и событий им ничего не говорит. Дык, ептыть, это ж ваша профнепригодность и крах ЦРО "РПЦ (МП)", начавшей в 90-е годы своё "возрождение" не так, как другие конфессии, а через задницу. Баптистам, почему-то всё понятно, и ВЗ они в массе знают блестяще. А православные, значит, умственно отсталые для такого интеллектуального "подвига"? Или просто кому-то выгодно их такими считать и делать на практике?

А вещи это действительно взаимосвязанные. И тянуть надо за оба конца одновременно.

...как сторонники средневековой западной теории о самостоятельном тайносовершительном значении "установительных слов Евхаристии" и о том, что эпиклезис исторически формировался факультативным придатком к ним (ныне окончательно сданной в архив после признания Ватиканом действенности литургии апостолов Фаддея и Мари в исходном виде, без вставки "установительных слов", и разрешения служить её в такой форме) объясняли, зачем апостол Павел подробно писал коринфянам о Тайной Вечере, коль скоро они читали эти слова на каждом богослужегнии и без них Святые Дары не пресуществлялись? :)

А вот о том, что эпиклеза в Коринфе et ubique произносилась, св. Павел выше пишет прямым текстом: "Чаша благословения, которую благословяем..." (1Кор.10:16). "Благословляем" - то есть произносим благословение, бераху. Отчего и сама чаша (вероятно, унаследовав это название от субботней чаши современной апостолам еврейской пракиики) получила название "чаши Берахи". На греческом в данном случае это слово передано как "евлогия", благословение, но в конце концов большее распространение получил другой равнозначный вариант перевода - "евхаристия", благодарение (в описании евангелистами Тайной Вечери слова "благословить" и "возблагодарить" взаимозаменяются у разных авторов; синонимичны они и в других контекстах - ср. 1Кор.14:16, хотя здесь речь может идти и о совершении Евхаристии, что даже весьма вероятно).

Бераха-евхаристия, давшая название самому Таинству - это и есть эпиклеза, её первичная форма. Именно форму берахот имеют молитвы над чашей и хлебом в "Дидахе" - первое более-менее развёрнутое описании Евхаристии, относящееся практически к апостольскому времени. Конечно, если исходить из того, что эпиклезис может быть только нисходящим с явным призыванием Святого Духа, как до недавнего мнения считали многие православные богословы, или хотя бы что он должен содержать эксплицированную просьбу о преложении Даров, то это звучит непривычно. Но по сути, именно в такой форме мы имеем совершенный образец христианской молитвы - не просьба в языческом многословии (да не дерзнёт кто подумать, что-де это я, епископ, или мы, собрание, совершаем своей молитвой Таинство), а созерцание и принятие даруемого.

Потом, конечно, в борьбе с появляющимися ересями пришлось акцентировать отдельные моменты... а на практике в итоге за этими частностями порой теряется восприятие Целого.

Вознесение - выход из блаженного состояния неофитства. При древней практике массовых крещений взрослых на Пасху (на полноценное восстановление которой, вернувшей бы в массовом сознании первоначальный смысл праздников и обрядов пасхального цикла, не устаю надеяться) - буквально и непосредственно. Пасхальная радость, преполняющая новокрещённого, успевает притупиться, регулярное переживание личного присутствия Воскресшего Господа, заполняющее смыслом промежутки между этими встречами, становится всё менее регулярным. И, наконец, новая жизнь перестаёт вести тебя автоматически по течению, наступает пора синергии, когда "Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е". Приходится барахтаться - или идти на дно.

Господь как бы удаляется.

А на самом деле - именно этим соединяет твоё земное с небесным, пребывая неотступно, но так, что теперь требуются усилия для того, чтобы увидеть Его рядом. И эти усилия становятся тренингом и базой для "облечения силой свыше", личной Пятидесятницы, невозможной без такого удаления. Впрочем, свт. Феофан Затворник разжевал это достаточно подробно.

В кочетковской системе оглашения сорокадневный период после крещения назывался "пустыней". Но настоящая пустыня аскезы-восхождения, конечно же, начинается после.

Литания о единстве христиан на 2011 год. Неофициальный перевод.

Во Христе мир примирён с Богом, Который дал нам слово примирения.
Как посланники Христова служения примирения, принесём наши ходатайства Богу:

Когда мы молимся вместе в разнообразии наших традиций -
- Единый Святый, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Когда мы читаем вместе Библию в разнообразии нашего языка и контекста -
- Единый Открывающий, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Когда мы укрепляем отношения дружбы среди евреев, христиан и мусульман, когда сокрушаем стену безразличия и ненависти -
- Единый Милосердный, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Когда мы трудимся для справедливости и единства, когда мы двигаемся от страха к доверию -
- Единый Укрепляющий, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Везде, где страдают из-за войны и насилия, несправедливости и неравенства, болезней и предрассудков, бедности и отчаяния, привлеки нас ближе к кресту Христову и друг к другу -
- Единый Пронзённый, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Вместе с христианами Святой Земли, мы свидетели рождения Иисуса Христа в Вифлееме, Его служения в Галилее, Его смерти и воскресения, и ниспослания Святого Духа в Иерусалиме. Когда мы стремимся к миру и справедливости для всех в верной и убеждённой надежде Твоего грядущего Царствия -
- Триединый, делающий нас одним, соделай наше единство видимым и принеси исцеление миру.

Аввун дбишмайя!
ниткаддах шиммух!
тете мальчутух
неве совьянух
эйчана дбишмайя аб пара

Ха ла лахма дсунканан юмана
Вушюх лан хобэйн

эйчана дап ахнан
Шуклан хайявин
вула таалан лнисьюна
элла пацан мин бишя.

мудтуль дилух хай
мальчута
ухэйла
утишбухта
л’алам алльмин.
Амин.

До того как я, посещая службы, основательно познакомился с западным обрядом в Православии, я относился к нему с подозрением. Я знал, что исторически и логически он вполне законен, но я не мог поверить, что он может быть подлинным. И это потому, что я не испытал его на опыте.

Но я давно заметил, что духовенство нашей епархии в общем-то не определяет себя в соответствии с обрядом. Я видел, что когда клирики встречаются друг с другом, то нет никаких разделений по признаку обряда, то есть, мол, «ты – западного обряда, а мы – восточного»... Чувство единства в епархии порождается единством веры при разности обряда. Православные византийского обряда знают, что образ поклонения сам по себе ничего не значит.

Ага, вот только католикоподобных заморочек с отдельными администратурами для разных обрядов православной Америке и не хватало для полного счастья. Мало сосуществования на одной территории структур разных поместных церквей. Год назад, конечно, все единодушно подписали, что "так дальше жить низзя", но скоро сказка сказывается. Так что "не добра похвала вaша".

Я хорошо помню, как впервые присутствовал на богослужении западного обряда. Это случилось не в одном из наших храмов, а в кафедральном соборе. В тот раз я плакал. Это были не слезы эстетического умиления – я не плачу на концертах; скорее, я плакал потому, что этой красивой и аутентичной традиции грозило вымирание. Вы – наследники драгоценного сокровища – аутентичных православных обрядов, которые в настоящее время готовят тысячи [людей] для Царства Небесного. Православная Церковь благодарит вас за сохранение этой традиции все эти годы, благодаря чему она может быть восстановлена в своих приходах западного обряда.

Это, видимо, о Тридентине (вроде бы высокоцерковная месса у епископалов, которая в отредактрованном будущим Патриархом Тихоном виде в основном у них и служится, равно далека и от аутентичности и от вымирания)? То есть её хранителями и "спасителями" мнят себя не только лефевристы и многочисленные "ролевики" вроде "старика Чудинова" (Грибкова-Езерского, если кто не знает), но и православные. Хоть очередь занимай.

Мы знаем, что священники, служащие на приходах западного обряда, их жены и дети многим жертвуют. Это, прежде всего, экономические жертвы, которые могут быть весьма ощутимыми. Мы знаем и ценим это. Но есть и другие жертвы – прерывание связей с родными и близкими. Наши пастыри западного обряда на деле воплощают то, что значит любить Христа более, чем отца и мать, брата и сестру.

Этих намёков вообще не понял. Первое, очевидно, говорит о низком количестве прихожан (по сравнению с византийским), а вот о чём второе? То ли просто о служении вдали от дома, то ли о разрыве после конвертации с прежним протестантским окружением (но во-первых, при чём тут обряд, а во-вторых, в чём тогда его пресловутый миссионерский потенциал), то ли у них там обязательный целибат...

Шаргуновская «Евангелизация» мира и «культурная революция» в Церкви - вещь, безусловно, партийная и программная (в преддверии Архиерейского собора). Помимо маоистской "культурной революции" читателя с первых же строк пужают однозначно одиозными для целевой аудитории статьи "перестройкой" и "оранжевой революцией", в одном ряду с которыми по прихоти отца Александра оказалось библейское выражение "евангелизация мира" (Мк.16:15). Разбирать многочисленные передёргивания и просто фактические неточности, которыми пестрит статья и которые напрочь уничтожают содержащиеся в ней крупицы здравого смысла - занятие нудное и неблагодарное. А вот два характерных момента хотелось бы отметить.

1. Занимающая половину статьи критика католических богослужебных реформ после Второго Ватиканского собора, вполне закономерная у автора предисловия к русскому переводу книги Марселя Лефевра, перед которым он всячески расшаркивается, но более чем странная для ревнителя православия. Я в своё время тщетно пытался выяснить, что такого криминального с православных позиций можно узреть в критикуемых не только лефевристами или доморощенными псевдотрадиционалистами с Зажлобника, но и (вполголоса) самим Папой Ратци "инновациях" Novus Ordo, которые все до единой взяты из восточного обряда? Что именно из "миссионерских нововведений Второго Ватиканского Собора" помимо пригрезившихся автору "девиц в джинсах, раздающих облатки под рок-музыку" является по его мнению данью секуляризму и смещения акцентов на человеческое? То ли самое, что критикуют католические "традиционалисты": использование национальных языков, фактический отказ от "тихих месс" и "месс без народа", введение ектении (молитвы верных) после чтения и проповеди, толкование мессы прежде всего как брачной Вечере Агнца, а не повторения (?) Его жертвы (вследствии чего престол, по византийскому образцу, сместился от стены в центр пресвитериума), подчёркивание современным литургическим богословием тайносовершительного значения эпиклезиса, явное призывание Святого Духа на дары во II-IV Евхаристических молитвах, сами эти молитвы, в значительной мере основанные на восточных образцах, само сосуществование разных евхаристических канонов (как Василия Великого и Иоанна Златоустого в византийском обряде), смещение "целования мира" на более ранний момент (до преломления, а движению неокатехумената разрешно и до Евхаристического канона), разрешение, а в некоторых случаях и предписание причащать под двумя видами (причём не преждеосвященными облатками из дарохранительницы, как это повсеместно практиковалось ранее), наконец, православные иконы в западноевропейских храмах?... И к чему разговоры о "резком сокращении практикующих католиков" после Собора, если без его реформ оно, в условиях неизбежной деклерикализации общества сократилось бы ещё резче - и уж точно не случилось бы действительно резкого роста в странах третьего мира. Или для кого-то секрет, что ватиканские подвижки в сторону возможностей служить дореформенную мессу были приняты в РПЦ на "ура" именно из-за тайной надежды, что из-за экстраординарной она постепенно станет повсеместной, и, как следствие, прекратится отток россиян в римо-католики - потому что миссионерский потенциал православной литургии несомненно намного выше, чем Тридентины (в отношении которой г-жа Шестакова не так уж и погрешила против истины насчёт неучастия народа в богослужении)?

( Read more... )

Отсюда вопрос № 1: можно ли верить в ревность о православии человека, столь пренебрежительно относящегося к православным традициям? Или перечислющего через запятую такие разнородные и разной степени авторитетности тексты, как богослужения Страстной и Светлой седмицы, молитвы ко святому Причащению ("модернистски" сокращённые боле чем в два раза по сравнению со старообрядческими), Утренние наши и на Сон грядущим молитвы (сборник малопонятного происхождения, первоначально представлявший собой дополнение к "модернистски" упразднённым келейным чтениям Полунощницы и Повечерия), Акафист Иисусу Сладчайшему, Пресвятой Богородице и святителю Николаю ("традиции" и Уставу известна только Неседальная песнь Пресвятой Богородице как имя собственное, акафисты как жанр - "модернизм" и "обновленчество"). Если сегодняшнее обновленчество зло, то чем лучше вчерашнее? Или Евангелие, по которому служит отец Александр, не содержит многочисленных глосс с рекомендуемыми заменами текста - а если содержит, то на кого расчитано его пафосное "кто дерзнет изменить в них хотя бы одно слово"? Или в молитвословах его прихожан не написано "внезапно Судия приидет" вместо "напрасно" (или хотя бы "внезапу")?

2. Не менее загадочная фраза: "Если будет осуществлен перевод литургии на наш нынешний русский разговорный язык, то это даст толчок церковным и этноцерковным разделениям: найдутся желающие осуществить перевод на белорусский язык и украинскую мову". Умолчу о бредовости предваряющего тезиса насчёт "единой русской нации, в которую входят три народности: великороссы, малороссы и белороссы" - это те же сферические кони с квадратными тестикулами. Но дерзая что-то писать на эту тему, можно бы и знать, что богослужения на украинском языке регулярно совершались в "липковской" УАПЦ с 1921 года и до её разгрома, что с конца Второй мировой войны на нём непрерывно служат в православных церквах украинской диаспоры (а под их влиянием - и у греко-католиков), что сейчас на нём служат не только неканонические юрисдикции и украинские церкви Константинопольского патриархата, но местами и в УПЦ МП (в одной только Волынской области около 80-ти)... Хотя меня больше интересует, почему белорусский "язык", но украинская "мова"? "Мова" - это язык (средство общения) как по-украински, так и по-белоруски, а вот в русском языке такого слова нет (не путать с этимологически родственной, но не совпадающей по семантическим гнёздам "молвой", а также "мовОй", где хрюкочат зелюки и прочие мюмзеги).

Отсюда вопрос № 2: можно ли принимать во внимание мнение о русском языке в богослужении человека, который не владеет не только вопросом, но и русским языком?

...а сейчас что-то подобное подписывают?

Допрос ставленнику пред рукоположением в священника производится по следующей форме:
(...)
6) Звание священника избирает для славы Божией, а не для прибытка и предоставленных священнослужителю прав (...)
7) Для сего он будет в отношеннии к учению:
а) Утверждать своих прихожан в истинах веры и благочестия (...) пользуясь всяким к тому случаем, особенно же при богослужениях, совершаемых в храмах и молитвословиях по домам.
б) В поучениях держаться верного, живого и действенного Слова Божия, поставляя их достоинство в простоте и назидательности, да не будент "якоже воздух бияй и облако безводное" (1Кор. 1:17, 2:4, 9:26, 14:9, Иуд. 12)
в) Стараться, чтобы каждый вообще из прихожан, приходя в возраст отроческий, а тем более юношеский, знал Символ веры, заповеди и Молитву Госпоодню.
г) Обучать сверх сего детей своих прихожан в приходской школе Закону Божию, правильному разумению церковных обрядо, чтению, письму и другим редметам, полезным в общежитии, но обучаемых детей в свои работы употреблять и платы за обучение их тебовать не будет.
д) Наставления в вере и благочестии подтверждать будет примером собственной благочестивой жизни (...)
(...)
8) Для чего он в отношении к тайнодействию будет:
(...)
б) Таинства преподавать своим прихожанам безвозмездно, а за труд молитвословий довольствоваться тем вознаграждением, ккое добровольно, без всякого вымогательства, будет делаемо прихожанами.
(...)
г) При безвозмездном совершении таинств не упрекать прихожан за неблагодарность и, в отмщение за оную, от совершения таинств ни под каким предлогом не отказываться.
д) Брачующихся испытывать: знают ли они догматы веры и запроведи; при крещении же - малолетних и иноверных восприемников не допускать (...)
(...)
10) Ставленную грамоту, равно как и все вышеизложенные обстоятельства всегда будет содержать в памяти и неведением своего долга извиняться не станет; за неисполнение же всего вышепрописанного подвергает себя штрафам и наказаниям по всей строгости церковных правил и законов гражданских"

Цит. по А. Дмитриевский, Ставленник. Киев, 1904

Светлой памяти Даниэля Руфайзена, реконструктора

В "континентальной" версии своего разноса романа Людмилы Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик" (объём которой раз в десять превосходит "новомирскую") Юрий Малецкий выдвигает счёт уже не только автору и персонажу, но и прототипу главного героя - покойному о.Д.Руфайзену. А это, господа присяжные заседатели, переводит разговор совсем в другую плоскость и требует анализа по законам иного жанра. Хотя и утверждет ivanov_petrov, что "дела это не меняет... Не более, чем начало Трех мушкетеров, где автор признается, что нашел записки капитана королевских мушкетеров д'Артаньяна и почти ничего к ним не прибавил" , но претензии в адрес Руфайзена (не Штайна) слишком уж серьёзны, а вердикт однозначен: "И если самому Руфайзену необходимо вменить в вину то невероятно фальшивое положение, в которое он себя поставил, проповедуя свой еврейский иезуанизм в облачении католического священника, то и сама Римская Церковь заслуживает упрека за то, что она в лице своей иерархии до последнего воздерживалась от прещений против очевидного вероотступника (...) В расследовании “дела Руфайзена” можно поставить точку.".

Продравшись через многобукофф постмодернистского дискурса, которым порадовал нас Малецкий, разберёмся, так ли это. ( букофф такожде мъного зело... )