По случаю случившегося случая

Прочитав "Случай Дорошенко: опыт покаянного ответа ученому собрату" Ю.Малецкого (три печатных листа в ответ на мои несчастные три четверти) в Прощеное воскресение, спешу сказать несколько слов, укладывающихся в ответно покаянный формат. Более развёрнутые тезисы, которые в него не очень укладываются, пока что "замнём для ясности" (c) Ю.М. До Пасхи, по крайней мере. А может, навсегда.

Но прежде всего об удивившей меня справке редакции "Континента": "поскольку ответа господина Дорошенко мы так и не дождались, как не дождались и дальнейших его на эту тему текстов в ЖЖ". Ответ на самом деле был дан - тем же средством коммуникации, то есть ответом на приватное сообщение Livejournal, потому что указанный для связи адрес электронной почты не отвечал яко не сущий. Отсутствие же ответа на мой ответ было понято как отсутствие встречных вопросов.

Правда, желания перерабатывать текст для журнальной публикации (разгружая от "словаря падонков" и остроумных фраз типа "упала челюсть", "в натуре", а главное, от слишком резких полемических выпадов и от намёков, понятных лишь узкой подгруппе из числа моих ЖЖ-френдов), у меня действительно не было - да и окончание я выложил в сети только после и в связи с отповедью Малецкого. Именно потому, что говорить на тему, о которой считает необходимым говорить Юрий Иосифович, у меня нет никакого желания (причины вкратце ниже, подробнее - позже), а у него - в чём он сам признаётся - нет желания говорить на ту тему, которой посвящена моя реплика и которой он походя касается в своём "романе о романе". Кому нужны два параллельных тоннеля за ту же цену, два монолога на разные темы, авторы которых делают вид, что ведут диалог на одну? Уж лучше и впрямь, как мечтает автор "Случая Дорошенко", столкнуть лбами Дорошенко с Кротовым и позабавиться со стороны над гладиаторскими боями. Хотя, во-первых, ничего интересного не будет (см. здесь или здесь), а во-вторых, на эту тему бои едва ли состоятся. И вовсе не из-за мнимой "общей антипатии к малецким и симпатии к "Переводчику"", как предполагает Юрий Иосифович, а по причине прямо противоположной: это они с отцом Яковом по разные стороны одного барьера - а я не то, чтобы поверх, но, скажем так, в стороне.

Но об этом ниже.

Сперва о покаянном.

Я был не прав, позволив себе выражения типа "полуправда, скатывающаяся в явную ложь", которыми, по мнению Ю.И.Малецкого, ""позиционирую" его как лжеца, потому, что тот, кто скатывается в явную, то есть заведомую ложь, называется лжецом.. Не уверен, правда, что слово "позиционировать" здесь уместно, поскольку круг читателей Малецкого многократно шире, чем читателей Дорошенко (и следовательно, скорее он "презентует" меня в "Континенте", "позиционируя" при этом как грубияна, хама и зарвавшегося юнца, мнящего себя крутым специалистом в области "литургического богословия"). Да и лжецом, как мне по наивности казалось, называют человека, который не "скатывается в явную ложь" (будучи , возможно, в самом начале этого процесса), а уже скатился, причём в том и только в том случае, когда эта ложь становится уже не "казусом", а позицией. Но дело не в этом. Из-за ошибочно принятых предпосылок мне казалось очевидным, что "Малецкий" как образ автора "Дела Штайна", о котором единственно и шла речь в моей заметке, и Ю.И.Малецкий как биографическое лицо - предметы хотя и не столь принципиально разноплановые, как Штайн и Руфайзен, но, по крайней мере, не отождествляемые. И поскольку первый, в отличие от второго, не обладает субъектностью и свободой воли, то выражение "заведомая ложь" к нему попросту не применимо. "Малецкий", о котором шла речь, не существует в отрыве от анализировавшегося текста - но тут уж квод скрипси топором не вырубишь.

Именно поэтому я, принадлежа таки к "узкому кругу" (c) читателей Малецкого, тем не менее не выходил за рамки даже не самого "романа о романе", а только интересовавшей меня линии (за что и отгрёб от Ю.М. дополнительную порцию язвительных упрёков). В то время, как автор "Случая Дорошенко" говорит о нелюбви своего оппонента к диакону Кураеву, о чём в тексте "Казуса Малецкого" нет ни слова (о Дворкине говорится, но их с Кураевым внешне спутать ещё труднее, чем Маркса с Энгельсом). То бишь полемика ведётся не с текстом, а с автором (а значит, замечу в скобках, обвинения в хамстве etc направлены в мой персональный адрес... "ну, одной шишкой больше. Но вообще - всё не так, ребята" (c)).

Мой промах (амартия, сиречь грех) в том, что у нас с Малецким были разные системы координат. Не проговорив этого ясно, я дал ему основания воспринять ряд выражений и саму полемику на свой счёт. По сути, действительно адресовал их ему, пусть и непреднамеренно. В чём и приношу свои искренние извинения.

И разумеется, у меня нет и не было никаких сомнений в том, что Юрий Иосифович читывал "Дидахи", стаивал на Литургии апостола Иакова и даже знает, с какого столетия в чин литургии введён Символ веры. А если прочесть несчастные три четверти авторского листа "не по диагонали", то легко заметить, что такие сомнения не высказывались и в адрес "Малецкого-вычитываемого-из-текста"...

Я был не прав, высказав неуверенность относительно жанровой принадлежности "Дела Штайна"( , а также )

атрибутировав его как "постмодернистский дискурс", каковым он является по внешним признакам. ( Впрочем, )

на недоуменное "Я декадент? се новина для мене!" отвечу: ( таки да. Другое дело, что, )

не разделяя постмодерн как идеологию, Малецкий требует отношения к своему внешне постмодернистскому тексту вне парадигмы постмодернизма. На что, разумеется, имеет полное право. А я, напротив, не имел никакого основания отделять "Малецкого-из-текста" от Малецкого-биографического лица, коль последнее не дало на такое отделение "добро". В чём паки приношу свои извинения.

И всё же выскажусь вкратце о ( Сервантесе и Пьере Менаре, вине и сикере, королях и капусте. Пустословие, короче, как и всё, мной написанное. Можно не читать. А можно и читать. )