klangtao | Ранняя Пасха + Юлианский календарь = особое благословение

Неделя по Богоявлении = Неделя о мытаре и фарисее. Из святок прямиком в Великий пост...

Как-то незаметно прошёл в этих ваших интернетах день рождения о.Александра Меня. А я тут совершенно случайно наткнулся на запись его беседы 1982 года с Игнатием Лапкиным, из которой ранее попадались только короткие отрывки. Довольно острый и не елейный диалог двух интереснейших и таких до полярности разных людей, объединённых разве что своей полностью нериемлимостью для сегодняшнего МПшного истеблишмента, сегодня выглядит во многом актуальней, чем тридцать лет назад.

И.Л.: «В чём была его (о. Дмитрия Дудко - О.Д.) ошибка и когда?»

А.Мень: «А в этом и заключалась ошибка, что он в своих проповедях стал постепенно и незаметно изображать всё чёрное белым. Вот безбожники чёрненькие, а мы все беленькие, и вот нас, бедных, тиранят, дайте нам волю, мы покажем. А покажем… Что мы покажем? Гора родила мышь. Ничего мы не покажем, это ещё Бог милостив, что нас не выпускает. А вот сейчас собери нас, духовенство, к телевизору, что они скажут о вере? Они такое наварят там, что лучше бы закрыть всё это. Понимаете, мы ни к чему не готовы, ни на что не способны. И поэтому я считаю, что он напрасно задевал их, мы не имеем права. Кроме того, он выступал в защиту совести – свободы совести, так? Для этого Церковь должна принести сначала публичное покаяние в том, что она притесняла свободу совести в течение веков, и потом уже говорить, у кого-то есть там сучок в глазу».

И.Л.: «И сегодня должен патриарх выйти перед народом, как Ездра, и принести всеобщее покаяние в том, что сам не делал».

А.Мень: «За то, за то, казнили там еретиков, преследовали инакомыслящих… И тогда верующие могут сказать: да, вот мы покаялись и теперь мы призываем всех остальных. А это получается так, как у одного дикаря, когда миссионер его спросил, что такое добро? Он говорит: «Это когда я украду корову – это добро». А зло? «Если у меня украдут корову». Получается так: когда церковники не давали ходу людям – это было добро; а когда, значит, церковников прижали – это зло. Ну что же это такое?»

И.Л.: «Так вот с церковными властями, оказывается, труднее бороться, с засилием старосты и двадцатки, когда батюшки всё отдали добровольно?»

А.М.: «Не так добровольно всё. И потом многие находят общий язык, иногда многие старосты лучше настоятелей. Лучше, честнее, я много навидался таких вещей – лучше! А раньше, когда настоятель был полный хозяин, он безобразничал, ничего не ремонтировал, вообще эти хоть имеют совесть. Так что тут дело такое сложное. Сложное».

(...)

И.Л.: «Когда к Вам приходят сектанты, Вы как их принимаете в лоно православия?»

А.М.: «С любовью. Никого не принимаю. Я считаю, что каждый должен оставаться там, где он есть».

И.Л.: «Но у них же нет Таинств, нет рукоположенного священства»

А.М.: «Господь разберётся с ними Сам. А у меня не было случаев».

И.Л.: «Да при таком настрое и быть не может, если Вам всё равно, где они находятся».

А.М.: «Нет, ну просто у меня не было случаев. Я противник, когда люди переходят».

И.Л.: «Но если Вы знаете, что нет у них Таинства, и что никто не ест Плоти Сына Человеческого и не пьёт Крови Его, то какое там спасение может быть?»

А.М.: «Во спасении властен Бог, Он Сам знает. Я никого не хочу переманивать и рекламировать, что вот у нас лучше, приходите».

И.Л.: «Значит, если от Вас Ваши прихожане уходят, Вы сильно волноваться не будете?»

А.М.: «Нет, я этим очень огорчён бываю».

И.Л.: «Ну тогда я пойму только, это финансовая сторона уже интересует?»

А.М.: «Нет, нет, это подрыв духа братства. При экуменизме возможно только отсутствие прозелитивного, чтобы не заманивать друг друга. Мы можем знакомиться, общаться друг с другом, друг другу помогать, учиться, но каждый сохраняет свою дистанцию, иначе он переманит, всё пропало».

И.Л.: «Нет, не переманивать, а открывать истину. Вы же пишете, чтобы открыть им истину. И когда мы им говорим, и они это видят, как у нас есть случаи, и они переходят оттуда».

А.М.: «У них есть и частичная истина, частичная».

И.Л.: «Ужас! Как частичная? Ужас! Где она, истина?»

А.М.: «Но у нас-то ведь тоже, мы только что про наши дела говорили, мы видим, что у нас…»

И.Л.: «Мы о догматике, отче, говорили сейчас».

А.М.: «А у нас, кстати, и в догматику проникает тоже это. И когда говорят о церкви, что не надо ей трогать ничего, это уже догматы церкви нарушаются. Если бы мы были церковью, мы как бы сказали: «Учитесь, как мы». У нас тоже нет такого права. Мне даже стыдно людей звать в православие, потому что куда я их позову?»

И.Л.: «Вот так же у нас баптисты на беседах говорят: мы убедились, истина у вас, но покажите нам один приход, чтобы мы могли взглянуть и сказали: «С вами Бог» Мы опускаем глаза и ничего не можем сказать».

А.Мень: «Ну вот, правильно! Поэтому я и не хочу никого переманивать, потому что ответственность на душу брать не хочу».