С днём окончания войны и памяти погибших!

Для моих покойных прошедших ту войну дедов, как и для всех родственников и знакомых, кто воевал или просто застал эти годы в сознательном возрасте (а ведь уже никого не осталось... кошмар!), этот праздник всегда имел только такое значение. "Победа"? Ну да, так оно официально называлось. Чуткий к этимологии народ слышал в "победе" преодоление беды, в "перемозі" - превозмогание испытаний. Для него, в отличие от властей, это слово не означало триумфа идеологии и политических дивидендов режиму.

Но сегодня всевозможные русофашики (у этой [beep!]братии обострение, как известно, по весне, хотя позже, чем у котов) истерично настаивают на слове "Победа" именно в этом значении и с пеной у рта бросаются на робкие предложения рассматривать её как день памяти. Что паки и паки напоминает: о победе в собственном смысле говорить по-прежнему не приходится... да не по-прежнему, а ещё меньше, чем тогда. Потому что воевали наши деды именно с тем, что творится сейчас в ваших мозгах.

И не только за линией фронта... Мой дед, отчисленный из университета как сын "врага народа" и живший, как вся страна, в непрестанном страхе, сражался не за прошлое, не за восстановление сталинского режима на территори, где Москва бросила на произвол врага его жену с двумя маленькими детьми, чтобы вернувшись в лице не нюхавших передовой энкавэдистов, допытываться с пристрастием, чем они занимались под немцами и почему смогли выжить, не сдохнуть. Это была война за будущее, за надежду; в бой шли с иррациональной, но твёрдой верой в то, что после всех испытаний, после поистине всенародного патриотического подъёма, жить можно будет только совсем по-другому, чем до войны.

Впрочем, к сорок пятому иллюзии уже успели развеяться. Разочарование, судя по единодушным свидетельствам, было не менее сильным и не менее массовым, чем в начале шестидесятых или девяностых. И это не последняя причина того, почему на самом деле "эта радость - со слезами на глазах"...