![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Кажется, я нащупал для себя линию (вернее, две, составляющие систему координат) размежевания понятия иконы от того, что иконой не является или является не вполне. Казалось бы проблема яйца ломаного не стоит - выражение "святые иконы" с православного на русский переводится вполне вразумительным "сакральные изображения", а догматическое определение Седьмого вселенского собора уточняет объём понятия: "написанные красками и сделанные из мозаики и из другого пригодного к тому вещества изображения Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, так же и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей". Но христианская интуиция настойчиво подсказывает некоторую неполноту этого определения - отнюдь не все подходящие под него изображения мыслятся как таковые, перед которыми уместно совершать адресуемый первообразу "почитательный поклон" (проскинезис).
Речь - разумеется! - идёт не о ( разного рода не относящихся к делу глупостях, а ) только и исключительно о жанрово-содержательной стороне вопроса, поскольку для отцов Седьмого собора (а значит, и для православного догматического сознания) икона есть жанр и ни что иное. Менее очевидно, что его уточнение вполне явно выражено в тексте догмата: "изображение иконной живописью, как согласованное с рассказом о евангельской проповеди, служащее нам удостоверением подлинного, а не призрачного воплощения Бога-Слова; ибо вещи, которые указывают взаимно друг на друга, без сомнения, и уясняют друг друга". Выделенные слова позволяют нам постулировать два необходимых критерия, которым должна соответствовать икона:
1. Дейктичность (семиотичность) - она выражает больше, чем изображает, указывая (напоминая) зрителю-христианину теми или иными, культурно обусловлеными и понятными ему способами, на то, что за отображаемым на картинке реальным событием стоит духовная реальность, в отличие от внешнего и писхологического, принципиально неизобразимая (ср. сформулированную Феодором Студитом анафему отрицающим, что "Господь наш Иисус Христос, пришедший во плоти, плотию описуем, по Божественной же природе остаётся неописуемым"). Подробнее пока не проговариваю - "и сие сотворим, аще Бог повелит" - но на всякий случай подчеркну слова "реальным событием": аллегорические композиции как план выражения, фигуративные и не, таким образом дружно идут в вертоград заключенный - за исключением тех весьма частых случаев, когда их композиционно-смысловой доминантой являются таки реальные события и лица (изображённые опять-таки, "по видимости", а не в прообразах), а вся аллегоричность размазана более или менее толстым слоем по периферии.
2. Событийность. Это может прозвучать несколько непривычно, но согласно отцам Собора икона, будучи "согласована с рассказом о евангельской проповеди", всегда изображает событие - равно как Событием (приходом Спасителя, воплощением Бога-Слова)является содержание Евангельского провозвестия (иначе мы имеем дело не с проповедью, а с лекцией на абстрактно-богословскую тему). Таким образом, иконой является только керигматичное изображение, "проповедь в красках". Да-да, к ликам это относится в той же мере, как к праздничным или страстным иконам. Икона Христа - это изображение события (факта) Боговоплощения, иконы святых (прямо обусловленные ею, так что иконоборческие споры не затрагивали их отдельно, всецело сосредотачиваясь на возмодности изображения Христа)изображают принятие данного лица во славу Божию. Богоордичная икона изображает и то, и другое, играя на контастах: предельное уничижение Бога-Слова как беззащитного младенца - и возвышение Им твари в лице Богородицы до статуса "неба и храма Божества". Выразительность изображения кенотического воплощения Христа как Младенца на руках Матери обусловила распространёность этого сюжета начиная с катакомб.
"Прямоличность", таким образом, является отличительным признаком не иконы вообще, а икон этих конкретных типов, напоминая в первом случае, что Христос сошёл до того, чтобы стать вровень с тобой для твоего спасения, во втором - что ты призван к той же святости, что изображённый имярек. Впрочем, как раз для изображений святых деисусный тип является более адекватным ("иконичным"), нежели прямоличный (разновидностью многофигурного деисиса, причём первичнй, можно считать также алтарную композицию "Служба святых отцов"). И да, прямоличное изображение - наиболее грубый и "лобовой" способ создания того же эффекта, который иными приёмами достигается в Ветхозаветной Троице "рублёвского" извода. Кстати, напомню, если надо, что она, как любая икона изображает конкретное событие - посещение Авраама, одну из ветхозаветных теофаний, намекающих на тайну Триединства. Попытки интерпретировать её вне этого буквального смысла, от которого она якобы унаследовала лишь композицию, автоматически превращают её в аллегорическое изображение (до понимания её как идола, то есть изображения Ипостасей Бога, православное сознание всё-таки ещё не деградировало), лишая статуса иконы.
Заблуждение, согласно которому прямоличность призвана обеспечивать изображению "моленный" характер, вступает в прямое противоречие с соборным догматом, ни разу не усваивающим иконе молитвенного назначения. Да, она напоминанием об изображённом событии и лице побуждает к молитве, да, "лобызание" и "почитательный поклон" являются жестами, сопроводждающими молитву, но прямой связи с иконой молитва, которая по православному учению должна быть безОбразной (аниконичной), не имеет. Максимум, к чему призван зримый образ - отвлечь нас от образа, существующего в нашем воображении, напомнить о нетождественности его Первообразу. Но ни в коем не заменить шило на мыло, воображаемый образ на зримый, чтобы затем обращаться к нему, а не к первообразу, на который он указывает и о котором напоминает. Следствием такого греха, связанного с недостатком церковного являются не только противоречащие православному догмату об иконопочитании, но и выносящие за пределы христианства и единобожия вообще, теории (кощунственно "подтверждаемые" выдернутыми из контекста и переворанным цитатами), что образ тождествен первообразу в его явлении здесь и теперь и прочие новомодные псевдоправославные глупости, имже анаѳема, г-жды.
Когда ослабляется дейктичность иконы, керигматическое изображение события превращается в нарративное (будь то иллюстрация из Детской Библии или житийное клеймо на иконе святого), а лик - в портет, не подталкивающий к тому, чтобы прозревать постигаемое верой за явленным видимо. Впрочем, верующие способны прозревать это и без подталкиания, часто вопреки намерению автора (иначе японские католики сор спокойным сердцем топтали бы специально изготовленные для этого таблички с Распятиями вместо того, чтобы идти на мученическую смерть). Так что грань здесь не такая чёткая, как с символическими изображениями, и обнаруживается лишь при большом удалении от оси.
Как-то так, в первом приближении...
( Дисклеймер на всякий случай )
Речь - разумеется! - идёт не о ( разного рода не относящихся к делу глупостях, а ) только и исключительно о жанрово-содержательной стороне вопроса, поскольку для отцов Седьмого собора (а значит, и для православного догматического сознания) икона есть жанр и ни что иное. Менее очевидно, что его уточнение вполне явно выражено в тексте догмата: "изображение иконной живописью, как согласованное с рассказом о евангельской проповеди, служащее нам удостоверением подлинного, а не призрачного воплощения Бога-Слова; ибо вещи, которые указывают взаимно друг на друга, без сомнения, и уясняют друг друга". Выделенные слова позволяют нам постулировать два необходимых критерия, которым должна соответствовать икона:
1. Дейктичность (семиотичность) - она выражает больше, чем изображает, указывая (напоминая) зрителю-христианину теми или иными, культурно обусловлеными и понятными ему способами, на то, что за отображаемым на картинке реальным событием стоит духовная реальность, в отличие от внешнего и писхологического, принципиально неизобразимая (ср. сформулированную Феодором Студитом анафему отрицающим, что "Господь наш Иисус Христос, пришедший во плоти, плотию описуем, по Божественной же природе остаётся неописуемым"). Подробнее пока не проговариваю - "и сие сотворим, аще Бог повелит" - но на всякий случай подчеркну слова "реальным событием": аллегорические композиции как план выражения, фигуративные и не, таким образом дружно идут в вертоград заключенный - за исключением тех весьма частых случаев, когда их композиционно-смысловой доминантой являются таки реальные события и лица (изображённые опять-таки, "по видимости", а не в прообразах), а вся аллегоричность размазана более или менее толстым слоем по периферии.
2. Событийность. Это может прозвучать несколько непривычно, но согласно отцам Собора икона, будучи "согласована с рассказом о евангельской проповеди", всегда изображает событие - равно как Событием (приходом Спасителя, воплощением Бога-Слова)является содержание Евангельского провозвестия (иначе мы имеем дело не с проповедью, а с лекцией на абстрактно-богословскую тему). Таким образом, иконой является только керигматичное изображение, "проповедь в красках". Да-да, к ликам это относится в той же мере, как к праздничным или страстным иконам. Икона Христа - это изображение события (факта) Боговоплощения, иконы святых (прямо обусловленные ею, так что иконоборческие споры не затрагивали их отдельно, всецело сосредотачиваясь на возмодности изображения Христа)изображают принятие данного лица во славу Божию. Богоордичная икона изображает и то, и другое, играя на контастах: предельное уничижение Бога-Слова как беззащитного младенца - и возвышение Им твари в лице Богородицы до статуса "неба и храма Божества". Выразительность изображения кенотического воплощения Христа как Младенца на руках Матери обусловила распространёность этого сюжета начиная с катакомб.
"Прямоличность", таким образом, является отличительным признаком не иконы вообще, а икон этих конкретных типов, напоминая в первом случае, что Христос сошёл до того, чтобы стать вровень с тобой для твоего спасения, во втором - что ты призван к той же святости, что изображённый имярек. Впрочем, как раз для изображений святых деисусный тип является более адекватным ("иконичным"), нежели прямоличный (разновидностью многофигурного деисиса, причём первичнй, можно считать также алтарную композицию "Служба святых отцов"). И да, прямоличное изображение - наиболее грубый и "лобовой" способ создания того же эффекта, который иными приёмами достигается в Ветхозаветной Троице "рублёвского" извода. Кстати, напомню, если надо, что она, как любая икона изображает конкретное событие - посещение Авраама, одну из ветхозаветных теофаний, намекающих на тайну Триединства. Попытки интерпретировать её вне этого буквального смысла, от которого она якобы унаследовала лишь композицию, автоматически превращают её в аллегорическое изображение (до понимания её как идола, то есть изображения Ипостасей Бога, православное сознание всё-таки ещё не деградировало), лишая статуса иконы.
Заблуждение, согласно которому прямоличность призвана обеспечивать изображению "моленный" характер, вступает в прямое противоречие с соборным догматом, ни разу не усваивающим иконе молитвенного назначения. Да, она напоминанием об изображённом событии и лице побуждает к молитве, да, "лобызание" и "почитательный поклон" являются жестами, сопроводждающими молитву, но прямой связи с иконой молитва, которая по православному учению должна быть безОбразной (аниконичной), не имеет. Максимум, к чему призван зримый образ - отвлечь нас от образа, существующего в нашем воображении, напомнить о нетождественности его Первообразу. Но ни в коем не заменить шило на мыло, воображаемый образ на зримый, чтобы затем обращаться к нему, а не к первообразу, на который он указывает и о котором напоминает. Следствием такого греха, связанного с недостатком церковного являются не только противоречащие православному догмату об иконопочитании, но и выносящие за пределы христианства и единобожия вообще, теории (кощунственно "подтверждаемые" выдернутыми из контекста и переворанным цитатами), что образ тождествен первообразу в его явлении здесь и теперь и прочие новомодные псевдоправославные глупости, имже анаѳема, г-жды.
Когда ослабляется дейктичность иконы, керигматическое изображение события превращается в нарративное (будь то иллюстрация из Детской Библии или житийное клеймо на иконе святого), а лик - в портет, не подталкивающий к тому, чтобы прозревать постигаемое верой за явленным видимо. Впрочем, верующие способны прозревать это и без подталкиания, часто вопреки намерению автора (иначе японские католики сор спокойным сердцем топтали бы специально изготовленные для этого таблички с Распятиями вместо того, чтобы идти на мученическую смерть). Так что грань здесь не такая чёткая, как с символическими изображениями, и обнаруживается лишь при большом удалении от оси.
Как-то так, в первом приближении...
( Дисклеймер на всякий случай )
