![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
klangtao(Домысливаем нашу альтернативку)
Реформы, даже самые радикальные, проще осуществлять под маркой "возврата к старинам". Главное - раскрутить маховик на первом этапе. У Крижанича в смоделированной ситуации оказывается карт-бланш. Поэтому перезагрузка проекта "Русия Романовых", провально начатого Никоном, стартует без особых проблем. В реале реформы Алексея Михайловича во многом осуществлялись в русле идей Крижанича и, возможно, действительно не обошлось без влияния его трудов. В нашем хронопотоке следует ожидать от них большей последовательности - с поправкой на реалии, с которыми пришлось бы мириться и идти на временные или затяжные компромиссы. Во всяком случае, реформы быта, само собой, откладываются на неопределённое время под бременем более актуальных задач - разве что церковная практика и клерикальная мода активно очищаются от греческих заимствований.
Что касается "более актуальных задач", то программа внутриполитических и экономических преобразований хотя и была намечена сразу же, разворачивалась постепенно, без резких рывков. И царь, и Крижанич прекрасно понимали необходимость создания стабильно функционирующенй инфраструктуры, прежде чем начать перекраивать жизненый уклад населения Московии под намеченный колхоз. Поэтому гораздо заметней стали в первые же месяцы возвращения Крижанича из Сибири подвижки внешнеполитические. Новый панславитский вектор полностью перестраивает формат отношений между Москвой и Жечью Посполитой. Год спустя после Андрусовского договора его условия по инициативе Москвы пересматриваются в сторону ощутимой выгоды Польской стороне. Заявлено (и действительно начинается) досрочное возвращение в односторонем порядке пленных ляхов, делаются некоторые предварительные уступки по спорным территориям. В то же время необходимость сохранить контроль над Киевской митрополией и удержать казаков от соблазна, воспользовавшись ситуацией, развязать новую войнушку в союзе с Крымом, вынуждает всерьёз принимать в расчёт Войско Запорожское как номинально третью сторону. Широкие права и вольности, контроль над рядом полковых городов выше по Днепру по обе стороны как задел Великого Княжества Руского по Гадячскому договору 1658 года. Спорный Киев контролируется тремя сторонами, Смоленск двумя - Москвой и Польшей. В общем, планировавший Вечный мир внезапно (с) превращается в новую государственную унию, поляки не могут понять, за что на них такое щястье свалилось, где их кидают и откуда вообще взялась эта панславянская парадигма, перевернувшая с ног на голову вековечную конфронтацию. Но перспектива заманчива.
Без всякой криптоистории вполне очевидно, хотя и недокументировано, что Крижанич на Москве оказался в рамках мегамиссии Рима по "возвращению русинов". Папа Пий V выражает активное одобрение идее политического союза Москвы и Республики, равно как и польские иезуиты, верхушка которых в курсе программы, способствуют его продвижению. Киевская митрополия сближается с униатами с перспективой полного объединения в одну структуру, причём каждая сторона видит и понимает этот процесс по-своему, типа, не нас в схизму тащат, а их возвращают. Всё происходит так быстро, что москальские зилоты спохватываются слишком поздно - глядь, а сплочённых рядов, благодаря которым удалось повлиять на ход собора, как не было. Восстанавливается древнее благочестие, что ещё надо? Правда, в православие Крижанич перешёл "по-грецки", через миропомазание без перекрещивания. Аввакум пытается на этом сыграть, но вотще. Группа поддержки рассосалась. Ему самому шьют дело за хулу на иконы нового письма, подобную иконоборческой выходке Никона, попиравшего латинские образа. К Никону в компанию и отправляется на Соловки доживать век. Крижанич же, приняв постриг с именем Венедикта, ставится без согласования с восточными на Патриарший престол. Потепление межправославных отношений, не успев начаться после расправ над аввакумовщиной, сходит на нет, но никого это особо не огорчает. На патриаршем богослужении поминается Папа Римский и восточные патриархи, весь христианский мир офигевает, Киевская митрополия, воссоединённая с галицкими грекокатоликами, входит в подчинение Московскому патриархату с широкой автономией, которой не было при Константинополе (вплоть до самостоятельного мироварения в КПЛ). Никаких поползновений на обряд и согласование его с московским изводом не делается, а вот униаты очищаются от первых ростков латинизации. По границе канонических территорий между Москвой и Киевом рисуется граница Малорусии - а следовательно, и польская сторона делится симметричной частью Правобережья, осуществляя совместный с Москвой контроль над всей территорией Войска Запорожского / Малорусии.
Действия на внутреннем, "азиатском" фронте не столь заметны извне, но тоже решительны, особенно по налаживанию торговых путей. Кстати, снимаются социально-экономические предпосылки для разинщины, а казацкая энергия направлется в мирное русло.
В 1674 году Федора Алексеевича избирают польским королём. Варшава из временной резиденции преобразуется в столицу союзного государства, Сейм себе сеймствует в Кракове, Москва доживает последнее десятилетие первопрестольного статуса вместе с Алексеем Михайловичем. В правой части нового герба Руси Посполитой Погоня и Орёл заменяются соответственно Ездецом и малой печатью Царства Сибирского - в красном поле два серебряных соболя с золотой стрелой. Крест с шапки Мономаха переносится на польскую корону в реале и на гербе, что символизирует. Тогда же устанавливаются цвета красно-бело-синего стяга-триколора, сперва боевого, а впоследствии государственного (цвет гербового щита - основных изображений - драпировки обоих всадников). Османская Империя кряхтит, Австрия ищет партнёрства, ради которого смиряется даже с утратой контроля над Богемией, которая на волне панславянского проекта входит в унийное государство очередным субъектом. Белый орёл на гербе перемещается в центр на малом щите-среднике, уступая прежнее место чешскому льву. Впрочем, вскоре государство, именуемое после восшествия на варшавский престол малолетнего Ивана V под регентством патриарха Венедикта Русийской империей, принимает соответствующий новому статусу большой герб, где на венке вокруг пятичастного малого размещаются гербы прочих собранных земель Востока и Запада.
Чешским братьям гарантируются права и свободы на условии их вхождения в состав Московского патриархата как ещё одной автономной структуры. Пример Киевской митрополии, которая из "хлопской" церкви на глазах становится престижной, воодушевляет, католическое население бурчит под нос, иезуиты, как и в Польше, становятся основной движущей силой московизации. Начинается длительный период богословских дискуссий, возглавляемых братьями Лихудами. Когда в итоге Трёхсторонние артикулы провозгласили в числе прочего тезис о тайносовершительном характере комплекса "эпиклезис освящения Даров + установитнельные слова" (а значит, практику коленопреклонения сразу же после после установительных слов легитимной только для латинского обряда с предваряющим эпикллезисом, а для восточного - "хлебопоклонной ересью"), у Рима "урвався терпець". Символ веры без Филиокве на литургии в церквах Киевской митрополии они проглотили, принятие в общение Моравской церкви тоже, но отрицание самостоятельного тайносовершительного значения установительных слов сочли полным протестантизмом.
(Далі буде)
Реформы, даже самые радикальные, проще осуществлять под маркой "возврата к старинам". Главное - раскрутить маховик на первом этапе. У Крижанича в смоделированной ситуации оказывается карт-бланш. Поэтому перезагрузка проекта "Русия Романовых", провально начатого Никоном, стартует без особых проблем. В реале реформы Алексея Михайловича во многом осуществлялись в русле идей Крижанича и, возможно, действительно не обошлось без влияния его трудов. В нашем хронопотоке следует ожидать от них большей последовательности - с поправкой на реалии, с которыми пришлось бы мириться и идти на временные или затяжные компромиссы. Во всяком случае, реформы быта, само собой, откладываются на неопределённое время под бременем более актуальных задач - разве что церковная практика и клерикальная мода активно очищаются от греческих заимствований.
Что касается "более актуальных задач", то программа внутриполитических и экономических преобразований хотя и была намечена сразу же, разворачивалась постепенно, без резких рывков. И царь, и Крижанич прекрасно понимали необходимость создания стабильно функционирующенй инфраструктуры, прежде чем начать перекраивать жизненый уклад населения Московии под намеченный колхоз. Поэтому гораздо заметней стали в первые же месяцы возвращения Крижанича из Сибири подвижки внешнеполитические. Новый панславитский вектор полностью перестраивает формат отношений между Москвой и Жечью Посполитой. Год спустя после Андрусовского договора его условия по инициативе Москвы пересматриваются в сторону ощутимой выгоды Польской стороне. Заявлено (и действительно начинается) досрочное возвращение в односторонем порядке пленных ляхов, делаются некоторые предварительные уступки по спорным территориям. В то же время необходимость сохранить контроль над Киевской митрополией и удержать казаков от соблазна, воспользовавшись ситуацией, развязать новую войнушку в союзе с Крымом, вынуждает всерьёз принимать в расчёт Войско Запорожское как номинально третью сторону. Широкие права и вольности, контроль над рядом полковых городов выше по Днепру по обе стороны как задел Великого Княжества Руского по Гадячскому договору 1658 года. Спорный Киев контролируется тремя сторонами, Смоленск двумя - Москвой и Польшей. В общем, планировавший Вечный мир внезапно (с) превращается в новую государственную унию, поляки не могут понять, за что на них такое щястье свалилось, где их кидают и откуда вообще взялась эта панславянская парадигма, перевернувшая с ног на голову вековечную конфронтацию. Но перспектива заманчива.
Без всякой криптоистории вполне очевидно, хотя и недокументировано, что Крижанич на Москве оказался в рамках мегамиссии Рима по "возвращению русинов". Папа Пий V выражает активное одобрение идее политического союза Москвы и Республики, равно как и польские иезуиты, верхушка которых в курсе программы, способствуют его продвижению. Киевская митрополия сближается с униатами с перспективой полного объединения в одну структуру, причём каждая сторона видит и понимает этот процесс по-своему, типа, не нас в схизму тащат, а их возвращают. Всё происходит так быстро, что москальские зилоты спохватываются слишком поздно - глядь, а сплочённых рядов, благодаря которым удалось повлиять на ход собора, как не было. Восстанавливается древнее благочестие, что ещё надо? Правда, в православие Крижанич перешёл "по-грецки", через миропомазание без перекрещивания. Аввакум пытается на этом сыграть, но вотще. Группа поддержки рассосалась. Ему самому шьют дело за хулу на иконы нового письма, подобную иконоборческой выходке Никона, попиравшего латинские образа. К Никону в компанию и отправляется на Соловки доживать век. Крижанич же, приняв постриг с именем Венедикта, ставится без согласования с восточными на Патриарший престол. Потепление межправославных отношений, не успев начаться после расправ над аввакумовщиной, сходит на нет, но никого это особо не огорчает. На патриаршем богослужении поминается Папа Римский и восточные патриархи, весь христианский мир офигевает, Киевская митрополия, воссоединённая с галицкими грекокатоликами, входит в подчинение Московскому патриархату с широкой автономией, которой не было при Константинополе (вплоть до самостоятельного мироварения в КПЛ). Никаких поползновений на обряд и согласование его с московским изводом не делается, а вот униаты очищаются от первых ростков латинизации. По границе канонических территорий между Москвой и Киевом рисуется граница Малорусии - а следовательно, и польская сторона делится симметричной частью Правобережья, осуществляя совместный с Москвой контроль над всей территорией Войска Запорожского / Малорусии.
Действия на внутреннем, "азиатском" фронте не столь заметны извне, но тоже решительны, особенно по налаживанию торговых путей. Кстати, снимаются социально-экономические предпосылки для разинщины, а казацкая энергия направлется в мирное русло.
В 1674 году Федора Алексеевича избирают польским королём. Варшава из временной резиденции преобразуется в столицу союзного государства, Сейм себе сеймствует в Кракове, Москва доживает последнее десятилетие первопрестольного статуса вместе с Алексеем Михайловичем. В правой части нового герба Руси Посполитой Погоня и Орёл заменяются соответственно Ездецом и малой печатью Царства Сибирского - в красном поле два серебряных соболя с золотой стрелой. Крест с шапки Мономаха переносится на польскую корону в реале и на гербе, что символизирует. Тогда же устанавливаются цвета красно-бело-синего стяга-триколора, сперва боевого, а впоследствии государственного (цвет гербового щита - основных изображений - драпировки обоих всадников). Османская Империя кряхтит, Австрия ищет партнёрства, ради которого смиряется даже с утратой контроля над Богемией, которая на волне панславянского проекта входит в унийное государство очередным субъектом. Белый орёл на гербе перемещается в центр на малом щите-среднике, уступая прежнее место чешскому льву. Впрочем, вскоре государство, именуемое после восшествия на варшавский престол малолетнего Ивана V под регентством патриарха Венедикта Русийской империей, принимает соответствующий новому статусу большой герб, где на венке вокруг пятичастного малого размещаются гербы прочих собранных земель Востока и Запада.
Чешским братьям гарантируются права и свободы на условии их вхождения в состав Московского патриархата как ещё одной автономной структуры. Пример Киевской митрополии, которая из "хлопской" церкви на глазах становится престижной, воодушевляет, католическое население бурчит под нос, иезуиты, как и в Польше, становятся основной движущей силой московизации. Начинается длительный период богословских дискуссий, возглавляемых братьями Лихудами. Когда в итоге Трёхсторонние артикулы провозгласили в числе прочего тезис о тайносовершительном характере комплекса "эпиклезис освящения Даров + установитнельные слова" (а значит, практику коленопреклонения сразу же после после установительных слов легитимной только для латинского обряда с предваряющим эпикллезисом, а для восточного - "хлебопоклонной ересью"), у Рима "урвався терпець". Символ веры без Филиокве на литургии в церквах Киевской митрополии они проглотили, принятие в общение Моравской церкви тоже, но отрицание самостоятельного тайносовершительного значения установительных слов сочли полным протестантизмом.
(Далі буде)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2012-03-30 23:11 (UTC)А почему? Если говорить о 17 веке, так вроде Ренодо и Лебрен примерно так и считали, и им за это вроде ничего не было. Показательно познейшее (нач. 20 в.) замечание об этих джентльменах и их мнениях в весьма консервативной Католической Энциклопедии: The contention that the words of the Epiklesis have joint essential value and constitute the partial form of the sacrament, was indeed supported by individual Latin theologians, as Touttée, Renaudot, and Lebrun. Though this opinion cannot be condemned as erroneous in faith, since it allows to the words of Institution their essential, though partial, consecratory value, appears nevertheless to be intrinsically repugnant. То есть, отбрасывая оценочность, даже недоброжелательно настроенный к этому мнению добросовестный католический теоретик не решается записать его в ереси. Кажеся даже, что при другом стечении обстоятельств оно вполне могло стать тогда мейнстримом.
no subject
Date: 2012-03-30 23:34 (UTC)